"Арон Тамаши. Грозовая ночь" - читать интересную книгу автора

Арон Тамаши

ГРОЗОВАЯ НОЧЬ

Скрытое брожение происходит в мире.
Лишь зерно с наступлением весны наливается такой напряженной тишиной,
какая вызревает, накапливается над плоскогорьем в вешнюю пору. Выжидательно,
каждая на свой лад хоронятся в чащобе птицы; замирает влекомое извечным
чутьем и тяжкой жаждой бытия четвероногое зверье.
Скрытое брожение происходит в мире и нагнетается тишина.
Только воды Кюкюлле гудят где-то вдали. Видно, и без дождей насытился
горный поток, вобрав в себя обильные вешние воды. Теперь он катит их с
неудержимым ревом, но в лесу, конечно, теряет свою мощь: слабенькие, нежные
листочки словно процеживают громоподобный его глас и в щедрой испарине весны
поток изливается на плоскогорье с легким, певучим журчаньем.
Вскинув острые уши, собака вслушивается в этот дальний, неясный гул.
Мягким движением склоняет голову вправо, потом влево, сверлит, буравит лес
блестящими глазами и надолго застывает, настроив остроконечные уши-воронки
на процеженный лесом шум воды.
- Ты чего это насторожился, Чутак? - окликает собаку хозяин.
Шума далекой реки как не бывало - собака моментально о нем забывает.
Она бурно радуется человечьему слову, даже шерсть на спине становится дыбом.
Минуту-другую Чутак топчется на месте, перебирает лапами от избытка чувств,
потом даже повизгивает, будто говорит: да пусть сердце хоть разорвется от
радости жизни, от преданности - ничего мне не жаль!.. Собака устремляет на
хозяина блестящие глаза и ждет.
От усердия что-то тикает у нее внутри, как механизм в часах.
Внутри - движение, снаружи - ожидание.
Чутак[1] в самом деле похож на пучок соломы: весь плотный, сбитый, а
морда будто обрезанная. За передними лапами - черная лента в обхват, у
хвоста тоже черное пятно - словом, природная упряжь. А вообще-то шерсть у
собачонки белая, то есть была бы белая, если б за зиму не подсмолилась
дымком.
"Что ж я стою понапрасну?" - думает собака.
И снова легонько тявкает, коротко, укоризненно.
- Ну, чего тебе? - спрашивает Бенке.
Это он ведь и есть ее хозяин, Бенке Кюлю. Тот самый, что сидит сейчас в
летней своей времянке. Халупа, правда, только о трех стенах, зато крыша
вполне приличная. Стенки он сделал из досок, крышу покрыл дранкой. И доски и
дранка на крыше совсем свежие, от них так и веет смоляным духом. Можно,
конечно, именовать эту халупу и домиком, но тогда уж и бабочку за животное
нужно считать. Однако же под мастерскую халупа в самый раз, ведь и полевой
цветок цветком называется.
Здесь-то и сидит сейчас Бенке Кюлю, плотник.
Но он не только плотник, хотя и это ремесло достойным и славным
почитается с тех самых пор, как занимался им еще святой Иосиф. С того
времени, однако, мир ушел далеко вперед, а с ним и Бенке - превзошел он
назаретского плотника, потому что мастерит все, что только дерево позволяет.
Делает кувшины для воды и всяческие кадки, чаны, ушаты, лохани разной формы
и величины, изготовляет и вальки, а также корыта и - с особенным