"Арон Тамаши. Роса и кровь" - читать интересную книгу автора

костлявому лицу - теперь старика можно было узнать.
Это был Можа Палл.
Старый хозяин солидной усадьбы, некогда страстный охотник. Ушло его
времечко! С каждым годом все толще слой осенней листвы на тлеющих угольках
охотничьего азарта, того и гляди потухнут навек.
А все же искорка нет-нет да и вспыхнет!
Старик жадно прислушивался. Сигарета под усами потухла. Зато глаза
горели - и впрямь что твои угольки. Постояв немного и поразмыслив, он
твердой поступью направился к поленнице. Как будто что-то для себя решив,
взял в левую руку топор и двинулся обратно вдоль сада. Казалось, у него
только и было дела, что прогуляться, встряхнуться ото сна вместе со всем
дольним миром. И по сторонам он больше не смотрел, а просто брел себе
неторопливо по саду, который смыкался с лесом и в другую сторону тоже
тянулся далеко-далеко.
День был воскресный, первый морозный рассвет.
Солнце как будто собиралось вставать, а быть может, сад просто хранил
воспоминание об ушедшей луне да мерцала звездная пыль. И то не везде: земля
под деревьями была по-прежнему окутана мглой, и яблоки прятались в темных
ветвях.
Все же чувствовалось, что урожай созрел, и довольно богатый. Радуясь,
сдвинул старик на затылок видавшую виды шляпу, но в ту же секунду замер: ухо
уловило какой-то шум. Что-то вроде треска ломающихся сучьев. Тяжелый шум,
будто свинцовый. Старик напряг слух и решил, что ему померещилось: только и
слышалось что журчание родниковой воды. А родник был совсем рядом, вода
бежала по длинному желобку и падала вниз, весело о чем-то журча. Да как
громко, как звонко и чисто! Словно серебряные колокольчики звенели в
ольшанике за картофельным полем, возле самого леса. Струйка пела так весело,
так заманчиво - мертвого одолела бы жажда от этого звука.
Можа Палл сглотнул слюну: у него внезапно пересохло во рту.
"Попью-ка я, - решил он, - отведаю хрустальной водицы, такая водица
небось и жажду утолит, и силы придаст".
Там и кружка была, стояла уж не первый год, эмаль давно облупилась, а
она все стояла, чтобы каждый мог напиться, когда ему вздумается.
Туда-то старик и направился.
Путь к роднику преграждала яблоня, а за нею - раскидистый куст дикой
бузины. Можа Палл миновал долгую яблоневую тень, опустив голову и мечтая
напиться, обошел бузинное семейство - а там в двух шагах уже был родник.
Вода журчала совсем рядом, ледяная и хрустальная, струилась по длинному
желобу и падала вниз, на сверкающую гладь, поднимая легкие брызги. И
эмалированная кружка была тут как тут, приютилась на краешке и манила
оттуда.
Можа Палл уже и руку протянул, чтобы взять ее. Но рука замерла на
полпути.
Из родника пил дикий кабан.
Он стоял по другую сторону журчащего желоба и пил не отрываясь. Черным
кошмаром вздымались кабанья голова и косматый загривок. Все остальное
скрывал родниковый сруб, протянувшийся перед Можей Паллом, словно богом
положенный предел в три метра длиной, полный черной воды, а струйка, падая
на черную гладь, щебетала неустанно, как птичка.
Страшный был кабан, черный как смоль, словно в тяжелом сне. Свет зари