"Владимир Германович Тан-Богораз. На реке Росомашьей " - читать интересную книгу автора

концы широкую лахтачную или моржовую кожу и подбрасывают на ней человека как
можно выше. Подбрасываемый должен, падая на шкуру, становиться на ноги.
Лахтак -- крупная порода тюленя (Phocs barbata). На Белом море называется
"морской заяц". (Прим. Тана).] и т.п. и перемежались жертвоприношениями,
куда собирались ближние и дальние шаманы, чтобы состязаться во вдохновении.
Чукчи усиленно веселились и старались запастись весельем на целый год,
вплоть до будущей весны.
Я переезжал со стойбища на стойбище, отдаваясв интересу этой
своеобразной жизни. В одном месте наблюдал, как чукчанки длинными ножами
разрезывают труп, чтобы, обнажив сердце, собственными глазами исследовать
причину смерти; в другом -- слушал хитросплетенные сказания "времён
сотворения мира и ещё раньше того", а в третьем -- старался укрепить свой
дух пред оглушительным треском бубна во время торжественного служения духам.
Чукчи успели привыкнуть к моим расспросам и не оказывали мне недоверия.
Труднее всего было прокормить две собачьи упряжки, целую прожорливую стаю из
двадцати пяти здоровенных псов, для пропитания которой требовалось
ежедневное закалывание двух оленей. Мои покупательные средства состояли из
нескольких десятков кирпичей чаю и такого же количества пачек листового
табаку, а дорожные запасы ограничивались двумя мешками ржаных сухарей и
связок сушёной рыбы. Но в глазах чукчей и эти скромные продукты имели
несравненную ценность, и они охотно убивали двухгодовалого оленя за половину
чайного кирпича с придачей двух листов табаку. Окаменелые сухари казались им
лакомством, в обмен за которые они оказывали посильное гостеприимство мне и
моим трём спутникам.
Один из эпизодов этого весеннего веселья полярной пустыни я постараюсь
описать на нижеследующих страницах.


I

Стойбище Акомлюки раскинулось на правом берегу реки Росомашьей, по
большому ровному полю, которое разливы реки успели отвоевать у линии хребтов
и обратить в заливной луг. Везде кругом были горы. Две волнистые гряды
невысоких, но довольно обрывистых вершин тянулись вдоль обоих берегов, часто
подходя к самой воде и запирая реку в узкие стремнины, спадавшие во время
весеннего разлива быстрыми и бурливыми шиверами [Шивер -- перекат горной
реки с мелким, но быстрым течением. (Прим. Тана).]. Подальше, в стороне от
реки, повсюду поднимались сопки, круглые, правильно обточенные, поросшие по
склонам жидким леском, с коническими белыми вершинами, похожие на кучу
приземистых сахарных голов, в беспорядке высыпанных из какого-то
исполинского мешка. Горы повсюду заслоняли горизонт, оставляя открытым для
взора только небольшой промежуток между противоположными склонами. Впрочем,
на юге, по направлению речной долины, они несколько расходились и открывали
более широкий вид, составлявший как бы брешь в общей круговой кайме и
замыкавшийся узкой поперечной полоской, чуть синевшей вдали. То был заречный
берег реки Сухого Анюя, принимавшего воды реки Росомашьей почти под прямым
углом.
Тем не менее для большого чукотского стойбища осталось довольно места.
Обширный луг, в настоящей время покрытый толстым слоем снега, был гладко
утоптан ногами людей и бесчисленными копытами оленей, которых то и дело