"Дмитрий Тарабанов. По-русски" - читать интересную книгу автора

взгляде на посадочные увертюры делового партнера. Он словами "туда" и
"нет! не туда! не туда! туда давай!" вывел пилота Вадима Резника на
неплохое посадочное поле, поросшее невысокой травой и в редких местах
прерываемое балками, рытвинами и озерцами.
Резник думал дотянуть до озера, чтобы ненароком не подпалить окружающие
ландшафты, и дотянул бы, если бы метеоритик десять минут назад не исполнил
свой долг хранителя звездных систем от непрошенного разграбления под видом
мирной торговли и богатого культурного обмена. Корабль "Непоколебимый
неболюбец" очень мягко прокатился по земле, и тормозной путь его едва
насчитывал минимальные шестьсот метров.
Не верящие в свое спасение, часто дышащие, Вадим Резник и Максим Остопов
не бросились друг друга расцеловывать, но предпочли отпоздравляться
благоговейными взглядами. За чуть закопченным лобовым стеклом занимался
степной пожар, но это только радовало тщедушных торговцев.
- Раз горит, значит, атмосфера содержит достаточное количество кислорода,
а раз трава, значит, на планете имеется жизнь, и мы можем надеяться на то,
что нас в который раз не обманули, - Резник сделал триумфальный оборот в
кресле и отстегнул ремни безопасности.
- Раз трава, два трава, три трава... - Остопов, как любой человек,
уважающий такое явление, как возвращение назад, склонился над щитками,
показывающими многочисленные повреждения правого стабилизатора, и невесело
сформулировал обстановку: - Дрова.
Резник глянул партнеру через плечо, озабоченно поглаживая то густые
бакенбарды, то короткие усы.
- Дела не очень, да? - спросил он наконец.
- Как сказать. Ты знаешь, я такой человек, если захочу, то починю так, что
в первом порту будут диву даваться, как же мне все-таки удалось на такой
починке назад долететь. Тут же дело похуже. Все это я кое-как поклею,
прострочу, заварю. Только есть здесь три детали, которые ну никак не
заменить. Плачевно.
Остопов загробным голосом перечислил короткий список некоротких и совсем
непростых названий, о которых каждый пилот знал или понаслышке или в
разговорном варианте. Максим любил пригружать людей сложными научными
названиями и гиперметрическими категориями. По данному вопросу Вадим мог
бы отпустить острое замечание, но, к сожалению, находился в не самом
лучшем состоянии духа. Где-то краем своего коммерциализованного сознания
он понимал, что взлететь окажется проблематичным мероприятием.
И в этот момент, когда казалось, что может быть хуже, палуба корабля
накренилась, и "Непоколебимый", секунду поколебавшись, завалился на левый
бок. Остопов, все еще придерживаемый под мышку ремнем, устоял, а Резник,
полетев вглубь комнаты, хорошенько ссадил себе лицо и намял плечо. Его
стоны и писклявая сирена разлились по каюте корабля одновременно.
Бросив свернувшемуся в калачик и корчащемуся Вадиму короткий запрос о
состоянии, Остапов бросился изучать состояние левого теперь стабилизатора.
Его лицо отражало искреннее удивление, а динамики под уже не параллельным
земле потолком, продолжали мучить уши экипажа назидательным фальцетом.
- Да выруби ты его! - в сердцах выкрикнул Резник, одной рукой ощупывая
вздувшийся бок лица, а другой брезгливо прикрывая ухо.
- Ничего не понимаю. То что левый стабилизатор ушел под землю и дураку
понятно. Но ведь повреждений никаких, чего он орет?