"Дмитрий Тарабанов. Ступеньки" - читать интересную книгу автора

бровей. Он словно сбежал с древнего барельефа или фрески, состоящий из
выпуклостей и впадин, но не цветов и оттенков. Словно его только что
выкопали из песков Долины и забыли обмахнуть кисточкой.
Обогнув скамейку, Ник осторожно присел рядом.
- Здравствуй, Кир, - сказал он.
Кир кивнул. В руках он теребил хлипкую книжку.
- Что читаешь? - поинтересовался Ник. Обложка была подрана, потому
разглядеть имя автора и название не удавалось.
- Книгу из альтернативного мира, - ответил Кир.
- Так и альтернативного? - с недоверием спросил Ник. - И чем же он
альтернативен? Там не стреляют в домохозяек, или природный газ не
взрывается в больших количествах?
- Я слышал о твоих неприятностях. Прими мои сожаления.
- Да все путем, - отмахнулся Ник. Он подсел ближе и осторожно извлек
из сцепившихся на рваном переплете пальцев книгу. - "Сту..." - Две
промежуточные буквы были стерты. В восстановлении надписи помогла
иллюстрация с двумя карикатурно уменьшенными в пропорциях людьми: большие
круглые головы, короткие конечности, подстреляные майки и шорты. Наверняка,
прихоть художника. Протест против длинноногих и большеглазых (обязательно с
тремя кругленькими бликами на радужке) девочек в пачках и с косичками до
пят, как в "Мореходной луне". - "Ступеньки".
Имя автора ему ничего не сказало. Ну, разве что тезка: Николай. И
странная, традиционная приписка, ничего не значащая: Носов.
- И как - интересно?
Кир повернул голову и глянул на Ника так, словно тот спросил, мокрая
ли в луже вода.
- Странно.
- Про любовь или про убийства? - допытывался Ник, потеряв к книге
интерес.
- Про наказание, - так же коротко ответил Кир.
- Наказание за что? За излишнюю любовь или за нечестное убийство?
Кир вздохнул, недовольно так, с упреком за то, что Ник не придавал его
словам важности, - и покачал головой:
- За проявление самостоятельности.
- Что же в этом плохого?
- Я сперва тоже не мог понять, что именно, потом попытался думать как
взрослые из того мира - и понял.
- Взрослые? Профессия?
- Похоже. Скорее, образ жизни, стечение обстоятельств, этап
существования, - Кир немножко разговорился, двигать диалог стало проще. -
Антоним слова дети.
Ник откинулся на спинку скамейки - та оказалась влажной от росы, и
холодная, не высушенная солнцем, мокрота проступила сквозь рубашку,
коснулась спины. По коже пробежали мурашки.
- Кажется, я понимаю. Я и Анна - взрослые, а Рита, наша дочь, -
ребенок. Потому что ребенок во множественном числе - дети...
- Нет! - Кир резко оборвал ход его мыслей. Брови его столкнулись над
переносицей, губы дрогнули, будто вот-вот с них сорвется: "Никогда больше
так не делай!"
Ник смолк. Фразу, которую он предугадал, он не мог нигде слышать и сам