"Константин Иванович Тарасов. Испить чашу " - читать интересную книгу автора

шляхтича. Выкинут его на дорогу, и куда пойдет, избитый и обобранный? К
королю? К царю?.. Покусали немножко четным словом - и хватит, назад в свою
подворотню: брехливую собаку колесо мнет...
Да, панове, при конце света живем. Правильно умные ксендзы говорят:
сломаны уже четыре печати. Конь мертвенной масти носит по нашим дорогам
смерть, и облик людей приняли черти... Поклонский!.. Это и была новая
безопасная для памяти цель - без промедления ударили по ней каменным
градом. Не зарезали еще выродка добрые люди? Или зарезали? Царю сапог
облизал и - "полковник белорусский". Шляхетский полк хотел водить, яйцо
куриное! Сидел, говорят, в Могилеве, могилевскую шляхту сам и терзал.
Бесноватых мужиков и лодырей в седло посадил - полковник! А подуло другим
ветерком - назад под королевскую милость. Дерьмо в проруби - от берега к
берегу гоняло... А все эти Драневские, Алексиевичи и другая свежеиспеченная
из лебеды шляхта. Выходит, с ними на сеймах сейчас рядом стоять, а чью они
кровь пили в позапрошлый хотя бы год?.. А Нечай, Нечай, Панове! Тоже
"полковник белорусский". Сначала шляхту резал, как мясник, - царь ему за
это Быхов и Чаусы; потом король Чечерск дал, староство бобруйское - он
русских стал резать. А как, панове, живешь, никого не режешь - кукиш тебе
под нос, а не Чечерск. Так что - резать? Но и самого Нечая зарезали дружки
его бывшие, московиты, недолго панствовал и староство бобруйское доил точно
корову. Это когда, панове, его... да вот с полгода назад, говорят, пришел к
Старому Быхову князь Лобанов-Ростовский, осадили московиты город,
потратились народцем, но домоглись - взяли полковника Ивана Нечая. Так ему
и надо, отлились казацкому черту могилевские слезки. У нас еще что, а там,
в Чаусах и Быхове, где кормились казаки, и пикнуть не смел шляхетский
человек - сразу голова с плеч, а тело собакам. Это слава богу до нас не
дошел, только Мурашку своего наслал, тоже чертова сына...
Но и себе надо отдать должное, панове, не стерпели, раздавили
проклятого Мурашку и его хлопов... Ух, хлопы, дейнеки, змеиное семя! Через
одного надо мертвить! Надо, чтобы каждый день в каждой деревне хоть один
хлоп на столбе висел!.. Вот тогда они тихие, тогда у них спины гнутся,
шапку снимают за полверсты. А чуть размякни, развесь уши слушать их
жалостливое нытье - они все уйдут к гультаям, шишам, черкасам! О панове,
это волчья порода, ее не выправишь; как волка ни корми, все будет в лес
норовить... Да, панове, это да, псы, а не люди. Вот сейчас примолкли, ходят
- не слышно их, ангелы так тихо не ходят, такие они кроткие, смирные,
послушные. "Паночак... паночак... паночак!" - хоть к ране их прикладывай,
такие медовые у них голоса. А встретят вас, панове, эти ангелы в лесу, а
вы, панове, будете в одиночку, на части вас раздерут и костей не
останется... Давить их к черту, кричал Кротович, давить! Славно мы их под
Прусами порубили, легче стало дышать, панна небесная порадовалась в тот
день, солнышко выпустила на небо, а помнится, панове, дождило в то утро,
пока поганую кровь не выпустили из вен... Их пан бог на то и создал, чтобы
в поле трудились, их суть в их имени - хамы. А шляхта над ними стоит с
первого дня! Это каждый знает, кто хоть раз в церковь ходил... Да, Панове,
кричал Кротович, я им жалости не даю, у меня чуть что - гэть! в колодки...
Тут Юрий приметил в глазах отца и пана Лукаша насмешливые искры, блеск
нелестного снисхождения к расходившемуся Кротовичу и понял причину. Уж тоже
шляхта! Кто бы мычал!.. Давно ли сам от корыта? Еще дед в мужиках ходил,
старые собаки и те помнят, выслужился в войну с Грозным. А кто был? -