"Константин Иванович Тарасов. Испить чашу " - читать интересную книгу автора

ответ кричали - рано сейчас, до Пашуты десять верст - за час доскачем;
другой предлагал купно ехать, тут же возражали, что, наоборот, врозь надо
ехать, чтоб не было гудения земли; кто-то волновался, что с Пашутой делать;
одни говорили: высечь в две плети, другие говорили: нельзя плетьми -
шляхтич, надо повесить или двор сжечь. Выкричавшись, решили выбраться в
путь раздельными группами и ждать солнца вблизи двора.
Пану Юрию поручили вести авангард, в который помимо него вошли Стась
Решка, младший Кротович и семь мужиков. Не доезжая полверсты до Пашутиной
усадьбы, остановились в лесу и здесь прокоротали остаток ночи, греясь
вином. Когда с восхода потянулись по небу розовые отсветы и в редеющем
сумраке стала проясняться вблизи, а затем в глубину местность, авангард
прокрался туманными низинами, кустами, по росистой траве к огороже двора,
перемахнул через тын и кинулся глушить прикладами сторожей, открывать
ворота, занимать сени. Входная дверь, однако, была на запоре. Меж тем
разъярилась стая дворовых псов, самые свирепые бросились к чужакам рвать
ноги - псов этих тотчас зарубили. Но бешеный брех срывал рассчитанную
внезапность наезда - двор просыпался. Юрий приказал выбивать дверь бревном:
на третьем ударе засовы сломались, дверь распахнулась, бревно полетело в
сени, нападавшие же по крику Юрия раздались в стороны от дверного проема. И
поступили правильно - из сеней ударили пистолетным залпом. Пули жикнули и
впились в столбы коновязи, а за порог выскочил с чумной пьяной храбростью
полуодетый Пашута. "Бей, панове! За мной!" - утробным с перепоя криком звал
он кого-то, махая саблей. Но не суждено ему было в это утро биться: Юрий
подставил ему ногу, он рухнул подрубленным кабаном, и сабля Стася Решки
приникла острием к широкой его спине. Тут въехал в ворота весь отряд.
Приятелям Пашуты ничего не осталось, как сдаться.
- Э-э, да что-то я этих панов ни разу не встречал в нашем повете, -
раздумчиво сказал кто-то из шляхты. - Это, я думаю, злодеи, надо, панове,
их повесить.
Пленники, услыхав такое мрачное предложение и чувствуя, что оно легко
и сразу может осуществиться, заспешили объяснять, что пан ошибается, пусть
упасет пана бог от такой ошибки, они - шляхтичи старых фамилий и славных
гербов - "Могила", "Остоя", "Лебедь", "Слеповрон". Войский стал
выспрашивать подробнее: кто? откуда? что привело их в повет и на данный
двор? И все, что выспросил, пошло бедолагам во вред: все они оказались
бродягами из раздробившихся до нищеты семейств и беглецами из побитых
полков. Жалостью к ним, кроме Стася Решки, никто не проникся; им стали
вязать руки и погнали в хлев.
Пашута за короткое время разбирательства протрезвел, а протрезвев,
вспомнил, что сейчас по святому закону наезда начнется разгром и
опустошение двора.
- Пан Михал! Панове! - закричал он раскаянным слезливым голосом. -
Прошу, пан Михал, милосердно простить. Пьян был, ум отрубило проклятое
вино. Пашуту вы знаете: если кому сделал зло, так потом втрое добра
сделает. Пусть пан Михал все, что хочет, берет, хоть все забирает, чтобы
моя совесть была чиста!
- И вас, панове, прошу не сердиться, - нес Пашуту хозяйственный страх.
- Старые соседи, друг друга с колыски знаем...
И кричал прятавшейся челяди:
- Яська, коли парсюка! Гусей в печь! Живо, чтоб вас...