"Константин Иванович Тарасов. Отставка штабс-капитана, или В час Стрельца" - читать интересную книгу автора

- Я вам не помешаю, - сказал я. - Привези мои вещи, Федор.
- Живите, - нехотя согласился старик.
Мы вышли из избы и поехали в деревню. У ворот поповского дома офицеры,
окружив подполковника Оноприенко, что-то весело обсуждали.
- А вы кстати, штабс-капитан, - сказал Оноприенко. - Тут проезжал
местный помещик, некий Володкович, весьма любезный человек. Он приглашает
нас в свою усадьбу, на ужин. (И с ним дочь - чудо красоты! - добавил
поручик Нелюдов.) Каково, Петр Петрович, будет ваше мнение: ехать или
отказаться?
Счастливый вид прапорщика Василькова подсказал мне ответ:
- Отчего же не ехать. Эти помещики - большие хлебосолы. И все-таки
развлечение.
- Но есть некоторая трудность, - улыбаясь, сказал подполковник. - Я
тоже не против поездки, и вы все, господа, хотите ехать, но батарея не
может остаться без офицеров. Будет справедливо, если полубатарейные
командиры бросят жребий - кому быть здесь.
Полубатарейными командирами были я и поручик Нелюдов. Мне не хотелось
ехать к Володковичам, я наперед представлял скуку вежливой беседы, нелепый
шум застолья, обжорство, тосты, комплименты смазливой барышне, наутро
головную боль, и любому другому офицеру я уступил бы право на поездку
добровольно. Но поручик Нелюдов мне не нравился - он был самолюбив, глуп,
попал в артиллерийскую батарею по ошибке, настоящее его место было в
драгунском эскадроне, где офицеру достаточно умения ездить верхом, махать
саблей и пугать голосом солдат, - делать ему подарок я счел за лишнее.
Нелюдов вынул гривенник, загадал орла, ловко подбросил монету вверх - она
выпала решкой, и офицеры шутливо выразили поручику свое сочувствие. Нелюдов
же впал в печаль, словно лишился не ужина бог знает у кого, а отца, матери
и большого наследства. Васильков же, наоборот, сиял, будто ему предстояло
помолвиться с панной Володкович.
В начале восьмого лучший ездовой Еремин подал к поповским воротам
командирский экипаж. Уже ждал нас верховой от Володковича показывать путь.
Подполковник Оноприенко в мундире с эполетами, при орденах и шпаге был
очень представителен, и мы все выразили удовольствие отличным видом своего
командира, что прибавило ему настроения. Возможно, поэтому, ступив в
экипаж, он распорядился о выдаче солдатам к ужину водки. Потом подполковник
предложил мне оставить коня и ехать вместе с ним в экипаже, от чего я в
любезной форме, но решительно отказался, не желая быть связанным. Тотчас в
экипаж попросился наш батарейный лекарь Шульман, воспринимавший верховую
езду, как род изощренной пытки.
Командир подал знак, и наша маленькая кавалькада тронулась в путь:
впереди помещичий верховой, потом экипаж, затем мы - пятеро офицеров.
Нелюдов провожал нас завистливым взором.
Проскакав полторы версты, мы свернули на лесную дорогу, по которой шли
довольно долго до развилки, отмеченной высоким крестом. Тут проводник
повернул налево, и скоро лес кончился. Мы ехали по широкой аллее,
обсаженной старыми кленами, уже начавшими желтеть. Нарядная решетка в
каменных воротах, замыкавших аллею, была открыта. Миновав их, мы увидали
помещичий дом и группу людей на ступенях подъезда, а по флангам его, там,
где обычно располагаются львы или сфинксы, стояли два лакея с факелами.
Господин Володкович нечто выкрикнул, лакеи наклонили огни к земле, и две