"Константин Иванович Тарасов. Тропа Каина (= Испить чашу)" - читать интересную книгу автора

Тут, в избе, чистой шляхты - войский, пан Лукаш да они, Матулевичи, а
другим лучше бы помолчать об этом предмете... Название одно что шляхта.
Деревня в пять дворов - все имущество. Некоторые и пашут, и молотят наровне
с хлопами. А сейчас многие хлопы, походив в дейнеках и шишах, пограбив
обозы, держат в ямах побольше добра, чем в шляхетских избах...
Но, верно, верно, в колодки проклятых, правильно, пан Кротович, умная
у вас голова. Если бы мы Мурашку не раздавили, сегодня они и его хлопы
королевской милостью в шляхетство пришли, в костеле в передние ряды
проталкивались бы по нашим ногам. Мы, панове, слава пану богу, старая
шляхта, а всякие так Драневские, Алексиевичи, другие вчерашние гультаи -
выскочки из капусты! Мы им не забудем, и казакам не забудем, нет, не
спустим обид, каждый получит, что заслужил, дайте только мира дождаться...
Сквозь эти гневные хмельные крики проступала для пана Юрия различимая
под винным туманцем перепуганность, уже тронувший души страх
неопределенности своего жизненного века, последнего хруста шейных
позвонков. Кричали про хлопов - извести их, извести! - но и боялись, узнав
по опыту, что и они умеют в реке топить и в любой день могут явиться с
кирпичом, ускоряющим подводное погужение, - с них станется. Невеселы,
совсем невеселы казались пану Юрию застольные яростные слова, больше было в
них накопленного, выверенного собственной шкурой отчаяния, чем давней
отваги и непогрешной шляхетской правды. Уже и честь, облепленная однажды
защитной болотной ряской, и плоть, испытанная на выносливость комариным
оружием, обрели некую мужицкого свойства затравленность и хитрость...
А царь, царь! Уже он самодержец Белые и Черные Руси! С каких это пор?
Подумаешь, присягу давали. А если самого поведут под топор султанские
турки, так посмотрим еще, как долго не наденет мусульманский халат. Униаты
ему мешали. Конечно, они ни богу свечка ни черту кочерга. Но все же не
ариане проклятые, для которых и Христос не бог, и для мужиков хотят воли, и
на войну не хотят ходить. Вы идите, мы на печи полежим. Правильно король Ян
выгнал их вон под страхом убийства. Их, да, верно, надо рубить, они господа
бога нашего оскорбляют, но униатов за что рубить? Конечно, они недоделки,
но за это пан бог пусть наказывает и рубит, а царским людям нельзя их
рубить, как живых чертей. А нас, братья, за что рубили казацкие сотни?
Носились здесь, точно волки в крещенскую ночь, и опять где-то носятся...
Так выпьем, Панове, пусть их осиновый кол удержит, чтобы повопили, когда
хрустнут все косточки от задницы до плеча, нет им пощады на этом свете, это
только пан Адам, по святости души, мог вурдалака простить, не привязать к
двум березам или хотя бы к одной на пеньковой веревке, а еще лучше на
смолокурню было свести, где брат коптился, и сжечь вместо дров, чтобы и
запаха не осталось; брата татары на копьях в пекло уволокли, надо было и
этого вслед за старшим, теперь гуляет, опять душегубов приведет, вновь
придется по болотам с жабами на луну квакать, может, и эта ведьма им
помогала шляхту душить...
- Ну, Панове, - вдруг грозно осек всех пан Адам до сих пор более
молчавший. - Прошу Эвку не трогать. Она мне и Метельским жизнь сохранила,
могла выдать казакам стежку на острове...
Как по приказу - без удивления, вопроса, игривого словца - Эвку опять
забыли. Разговор повернулся на шведов. Что, рыжие бестии, не удалось взять
наши земли! Потому что бог не помог: в церковь золото не несете, скряги
протестантские, все в домашние кошельки...