"Константин Иванович Тарасов. Единственный свидетель - бог" - читать интересную книгу автора

- Кто подумал?
- Кто-то сказал: "Шевелится!" Но не помню. Смятение, знаете, все
ошеломлены, напуганы... Ужасно...
- Разумеется, - соглашаюсь я. - Полагаю, Адам Михайлович, вы закрыли
за собой наружную дверь?
- Конечно, - поспешно заверяет меня ксендз и смотрит в глаза, словно
ожидая похвалы.
- Зачем же вам понадобилось запираться?
- Да, зачем? - недоуменно повторяет ксендз. - Не знаю.
- Странно, Адам Михайлович, у вас получается, - говорю я. - О чем вас
ни спросишь, ничего вы не знаете.
- Меня не за что осуждать, - гонорливо отвечает ксендз.
- Что вы, упаси, как говорится бог, - говорю я. - Я осуждать не умею.
У меня, Адам Михайлович, другая профессия. Я обязан узнать, почему один
человек лишил другого человека жизни. Мне надо многое понять, я рассчитываю
на вашу помощь. Давайте присядем.
- И что вы хотите узнать? - сердито спрашивает ксендз. - Я уже отвечал
на вопросы вашего человека.
- Я хочу знать, кто из присутствовавших сегодня в костеле людей не
способен на убийство. Как вы думаете?
- Не знаю, - отвечает ксендз и спохватывается: - Что-то я заладил
одно. Это день такой, перепутались мысли...
Потом он молчит - думает, и я молчу - жду, и молчание наше длится
долго.
- Не способен вообще? - наконец спрашивает ксендз. - В любых
обстоятельствах? Если так, то только пани Ивашкевич и дочь органиста.
Белов, органист, Буйницкий воевали. У Белова и Буйницкого даже ордена есть.
Хотя там другое дело... А в такой, мирной, жизни - не думаю, мне кажется,
они не могут. Хотя... Художник? Его я не знаю. Жолтак? Было за ним дело,
человека порезал ножом, мать избивал. Бог его поймет. Я? О присутствующих,
есть правило, не говорят, но, наверное, тоже способен. Да все, буквально,
все! - восклицает ксендз отчаянно и удивленно. - А еще экскурсанты
приходили. Предводитель у них такой, знаете, человек - врет и не краснеет.
Этический поворот темы мне в данную минуту неинтересен.
- Вот вы назвали фамилию Белов, - говорю я. - Это кто?
Директор краеведческого музея, - кратко отвечает ксендз; по его
мнению, он дал мне исчерпывающую характеристику.
- Он что - воинствующий атеист? - спрашиваю я.
Ксендз неопределенно качает головой.
- Он пришел в костел поспорить с вами?
- Белов не для этого приходит, - говорит ксендз. - У него иные цели.
Жаль, что уже темно, но вы, верно, заметили, что в костеле много ценных
предметов - старая фисгармония, серебряный алтарный крест - это не отливка,
ювелирная работа, полотенца, шитый бархат...
Я согласно поддакиваю и не лгу - действительно, есть интересные
вещицы, вот подсвечник в частности.
- Все это, - ксендз переходит на таинственный шепот, - он хочет
сделать филиалом своего музея. Ну, как в Ленинграде Казанский собор или в
Вильнюсе костел святого Станислава. Такой у него вкус. Более всего на свете
он жаждет заполучить сам костел, да, да, здание...