"Константин Иванович Тарасов. Золотая Горка" - читать интересную книгу автора

тактические. Он пленник своих эмоций. У него же, Антона, этого недостатка
нет. Бог уберег. Ему всегда было скучно решать тактические задачи. У Скарги
же отсутствовало стратегическое мышление. Когда Скаргу забрали, он остро
ощутил нехватку его энергии в организации. Скарга попался крайне нелепо.
Его никогда не схватили бы там, где он ожидал удара. Он не попался при
рискованной экспроприации, и оказался в руках полиции по случайности. Вчера
он никак не ожидал засады, и получается, что под удар подставил его он,
Антон. Еще вспомнилась Антону такая его мысль из прошедшего дня, связанная
со Скаргой. Когда он передавал с Белым поручение Сержу подготовить документ
для Скарги, у него внезапно возникло желание: хорошо бы им эмигрировать
вместе. Желание родилось из неохоты расставаться со Скаргой. Была
бесспорная слабина в таком желании: в тюрьму харьковскую вместе со Скаргой
не хотелось. Сострадал, жалел, но вот лежать рядом в камере на одних нарах
никак не желал. Ничего для этого не предпринимал и не было даже такого
варианта в воображении: вот вместе с другом в тюрьме, в одном блоке, вместе
на прогулке. Конечно, это был бы просто безумный поступок - ринуться в
тюрьму следом за товарищем собственной романтической волей. Эмигрировать
вместе - разумный поступок, в тюрьму - идиотство. Но Скарга был способен на
такое безумство, хотя временами проявлял и чрезвычайную трезвость. А с
другой стороны, что бесчестного в мечте провинциального революционера
побывать за границей, в Париже, потолкаться в парижской толпе,
познакомиться с простыми парижанами, с рабочими, с их опытом революционной
борьбы? Сколько поколений эмигрантов оставило свои следы на мостовых Парижа
и Женевы? Хотя, разумеется, такая поездка, становится возможной только
через побег из ссылки и тем более из тюрьмы. Да, конечно, он завидовал
Скарге. Завидовал, собственно, не тому, что тот скоро окажется на берегу
Женевского озера или возле Нотр-Дам. Скорее, зависть относилась к его удаче
и мужеству - навряд ли сам он сумел бы сбежать из тюрьмы. Оперативных
качеств у него мало, тут он крепко обижен природой. Возможно, чтобы они
появились, надо было побывать на войне, как Скарга. Он может лучше
продумать операцию, но тот несравнимо лучше исполнит. Скарга исполнит, а
он, если начнет исполнять, то погубит свой же замысел. Ясно, что при таких
свойствах натуры уходить в эмиграцию разумнее, чем идти в тюрьму. А сейчас
у Скарги один финал: или смерть в больнице, или расстрел на тюремном плацу.
И спасти его невозможно.
Последний кабинет в конце коридора принадлежал статистикам. Антон
приоткрыл дверь, заглянул в комнату, тесно заставленную столами и шкафами,
и почувствовал себя счастливым, увидев Стаха и обменявшись с ним взглядами.
В надежности Стаха он не сомневался, но основой визита было то, что Стах
ничего не знал о встрече на Золотой Горке и не подпадал под подозрение.
Вчера ему отводилась роль проводника. План был таков. В половине
одиннадцатого Скарга должен был приехать на Кальварию*, отсюда Стах вел его
до Кунцевщины**, где передавал своему брату, который немедленно же уводил
Скаргу лесными тропами в Тарасово***. Тут Скарга отсыпался, а наутро
надежный извозчик вез его в Сморгонь, где Скарга садился в поезд и ехал до
Новой Вильни. Здесь Скаргу встречали и последние несколько километров до
Вильни он ехал пролеткой, поскольку виленский вокзал так же нашпигован
филерами, как и минский. Но этот четкий план подорван изменой, Скарге
никогда не видать Парижа, Стаху не вести его полевыми стежками в надежный
дом, и вместо этой несложной задачи ему придется рисковать в качестве