"Борис Тараканов, Сергей Галихин "Кольцо времени" (роман)" - читать интересную книгу автора

рядов крестов и поставили на две табуретки. Люди, шедшие за лошадью,
остановились неподалеку от гроба, но подходить близко к могиле не стали.
Пожилой священник открыл потертый требник и начал монотонно читать
печальные строки панихиды. Селяне стояли, чуть склонив головы.
- "Во блаженном успении вечный покой подай, Господи, рабу Твоему,
новопреставленному Александру...".
Все, кто стоял на кладбище, перекрестились. Мальчик отпустил руку
матери и тоже перекрестился. Вскоре его внимание переключилось на
окружающий пейзаж - взгляд начал блуждать по крестам и памятникам на
могилах, по тускло блестевшему за облетающими деревьями куполу
кладбищенской церкви.
- "... в месте злачном, месте покойном...", - продолжал распевать
священник, - "...и сотвори ему вечную па-а-мя-ать".
- "Ве-е-ечная па-а-мя-ать... " - затянули стоящие рядом трое певчих.
- А почему гроб-то закрытый? - тихонько спросил кладбищенский сторож.
- Говорят, ему голову отсекли, - послышался приглушенный говор. - На
второй день, как преставился.
- Говорят... - ответил ему также негромкий голос.
- "...души их во благих водворя-ятся..." - сосредоточенно выводил
батюшка.
- А чего ж не в храме-то отпевают? - вновь спросил сторож.
- Да владыка, говорят, не благословил, - последовал ответ.
- Грехи наша... - сторож сокрушенно покачал головой и перекрестился.
- Да что голову-то, - вмешался третий мужик, - его только осиновым
колом убить можно.
Певчие трижды пропели "Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный,
помилуй нас...", - панихида кончилась. Священник благословил пришедших и в
сопровождении певчих двинулся к кладбищенской церквушке.
Старик в полушубке вернулся к лошади и принес вожжи. Вместе с соседом
они принялись за дело.
- Он чай не упырь, что его колом-то протыкать, - сказал второй мужик.
- А кто же он?
- А Бог его знает, - ответил второй. - Жил раньше здесь, потом в город
уехал. Писатель говорят, был известный. В Петербурге даже жил. А боле
ничего не известно. Воля его последняя была, чтоб на родине, значит,
похоронили.
Гроб, опоясанный вожжами, приподняли и перенесли к могиле. На какое-то
время он завис на вожжах над ямой, а затем медленно стал опускаться вниз.
- Мама, а зачем ему голову отрубили? - спросил мальчик, услышавший
разговор взрослых.
- Не знаю, сынок, - ответила мать, осеняя себя крестным знамением. -
Может, и не отрубили вовсе. Мало ли чего люди болтают.
Гроб коснулся земли. Из-под него вытащили вожжи. Каждый, из стоящих на
кладбище, по очереди подошел к могиле и бросил в нее горсть земли. Та
гулко отзывалась, падая на крышку гроба. Вскоре землю уже бросали лопатами.
Подровняв со всех сторон холмик, старичок, что вел лошадь, отошел к
своим односельчанам и, тяжело вздохнув, оперся на лопату. Постояв в тишине
какое-то время, он выпрямился и надел шапку. Еще раз перекрестившись, люди
развернулись и пошли прочь с кладбища.