"Александр Тарнорудер. Калитка для кошки" - читать интересную книгу автора

сомнения, что перед вами абсолютно черная кошка.
Мы повесили картину в пабе на видном месте. Вообще-то у нас на стенах
висит много всякой чепухи, как принято в английских пабах: ретро-реклама
пива, литографии старого Лондона, огромный постер с красным двухэтажным
автобусом, черно-белые фотографии Битлз в большом количестве, пробковый круг
для игры в "дартс". Илана называет все это наглядной агитацией. Не хватает
лишь игральных автоматов, поставленных в Израиле вне закона. Клиенты живо
интересуются всей этой мишурой, но редко кто спрашивает про Марту.
Что я мог предложить Олегу взамен? Только то, что он всегда будет у нас
желанным гостем и сможет заказывать все, что хочет, за счет заведения.
На нашей вывеске название на трех языках: на английском - "Стабс", на
иврите - "Гдамим", а на русском - "Пеньки". У публики на слуху лишь
английское "Стабс", а на остальные два никто не обращает внимания. Началось
же все именно с "Пеньков", точнее с "Пней". Помните, что такое "Пни", а? Не
звучит, забыли? А ведь когда-то давно - это было святое. Ладно, напомню,
ПНИ - это "Пивная Напротив Института". Не важно какого, не важно в каком
городе, не важно, что не совсем напротив, а нужно топать еще минут десять -
важно то, что возле каждого института были свои "Пни". Помните, с каким
чувством говорилось "Ну что, мужики, посидим на "Пеньках"?" Или: "Парни, а
не слинять ли нам в "Пеньки" на третьей паре?" Наша с Иланой Alma Mater
находилась на пересечении улиц Карла Маркса и Александра Лукьянова, а
"Пеньки" располагались где-то ближе к Садовому кольцу, одна остановка на
троллейбусе. Каких только историй и анекдотов не слыхала эта пивная-автомат;
какие споры о смысле жизни и о судьбах человечества там звучали, а какие
пари там заключались! Там клялись в вечной дружбе и одалживали деньги. Там
не возвращали деньги и снова клялись страшной клятвой: "Я с тобой не пиво
пить, я с тобой рядом срать не сяду!"
Впрочем, ореол "Пеньков" разом потускнел, когда на Калининском
проспекте открылся бар с чешским пивом. Вот тогда-то я и узнал вкус
настоящего "Пильзена". Было очень обидно и за державу, в которой такое
дрянное разбавленное пиво, и за то, что есть лишь одно доступное нам
приличное заведение на всю Москву. Ну не мог же я, в самом деле, пригласить
Илану, тогда еще Лену, в "Пеньки", а в бар на Калининском - пожалуйста. Мы
заканчивали институт, где изучали процессы и аппараты каких-то там
производств, и нам казалось, что это так просто - сварить хорошее пиво, было
бы желание, качественное сырье и нормальное оборудование. А еще была мечта
пошататься по Праге и попить вволю настоящего местного пива. И владеть
маленькой пивоварней, этаким "свечным заводиком". По воле судьбы нам не
досталось пивоварни - только небольшой, и, я надеюсь, уютный паб. Мне сразу
захотелось назвать его "Пеньки". Но я сомневался в звучании английского
перевода: ведь "стабс" - это еще и бычки, в смысле, окурки. Мои сомнения
окончательно рассеялись, когда я как-то заполночь набрался смелости и
спросил об этом одного из известных тель-авивских барменов. Он с трудом
сфокусировал на мне глаза и сказал: "Мужик, это круто." После этого судьба
названия была решена.
Но вернемся все-таки к Марте. В восемьдесят седьмом, когда Гале было
восемь лет, мы сняли дачу в Кратово. Она досталась нам "по наследству" от
подавшихся в Америку знакомых, из года в год выезжавших в Кратово на весь
летний сезон. Дача - просто мечта: окруженный забором кусок соснового леса,
две комнаты и терраса. Всего час на электричке от Казанского вокзала. Мы