"Олег Тарутин. Вот хоть убей - не знаю (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

"складка". Это суть ее и определяет. Тонкие, аж тончайшие складочки, а
изогнуты так, что порою диву даешься: змейки, спиральки, загогулинки,
запятулинки, прямо арабская вязь; длинные, короткие... В общем -
разнообразие невообразимое. Вот тут и конец ликбезу. Запомните только
одно: есть в природе, описаны в научной литературе, изучены,
сфотографированы тонкие причудливые жилки - светлые на темном фоне. Уф!
Геолог Рысин перевел дух и продолжал так:
- А теперь представьте себе таймырское побережье в сентябре. Колотун.
Снег уже выпал. Ветер с норда дует в морду. Карская волна о берег шлепает
битым льдом. Работа еще не доделана, а до самолета - две недели всего.
Да...
- У-у-ти, мой бедненький! - протянула к нему губы хозяйка.
- Да уж, не говори, - согласился герой Заполярья. - А в тот день,
двадцать шестого сентября, как сейчас его помню, с утра не заладилось.
Пошли мы в маршрут вдвоем с рабочим. Рабочий - в геологии человек
случайный, романтик с легкой придурью, бывший работник трампарка. Ну
пошли, а на первом же часе работы трампарк этот самый растянул какое-то
сухожилие на ноге и похромал назад в лагерь. Двинулся я дальше один,
прошел сколько-то, а тут (и сейчас нога этот камень под снегом помнит!)
споткнулся я и со всего маха - носом в развалы. Молоток мой - в сторону,
фотоаппарат - вдребезги, колени, локти - сплошь ссадина. Встал я, плюнул,
выругался, да что там - минут пять орал без передышки, кулаками в небо
тряс, а все равно легче не стало. Подковылял я к молотку, что отлетел
метров на пять, сорвал с шеи свой покалеченный фотоаппарат да как трахну
по нему этой кувалдочкой! Фотоаппарат, естественно, всмятку, а у молотка
ручка пополам. Вот тут мне малость полегчало.
Закурил я, постоял, подумал: и маршрут продолжать без молотка не с
руки: камни колотить нечем, и возвращаться больно уж неохота. Пара
километров всего до берега моря, до скального обнажения мигматитов, а мне
его осмотреть очень бы не мешало.
Подумал я, подумал, собрал в рюкзак металлолом да и двинулся дальше.
Буду, думаю, в дневник поподробней записывать, можно и без образцов
обойтись разок.
Ковыляю вперед помаленьку, а на душе - прямо каторга. Что, думаю, у
тебя за жизнь такая кривобокая, друг дорогой? Что за специальность такая
дурацкая: то голодный, то мокрый, то поломанный... Что за невезение такое,
в самом-то деле? И кой тебе уже годик, Жора Рысин, и что ты в жизни еще
собираешься увидеть хорошего?
Ковыляю, наблюдаю, записываю. Смотрю под ноги. Вот уже в развалах и
мигматиты начали появляться. Поднял я голову, а побережье - вот оно.
Скалы, останцы... Красноярские столбы помните? Ну, стало быть,
представляете, какая у эрозии фантазия? Тут тебе и крепости, и колонны, и
люди, и звери, и птицы. А передо мною, представляете, стоит арка. Две
колонны и свод, высотой примерно в три моих роста. Останец мигматитов.
Основа породы - темные гнейсы, а на их фоне белеют эти самые птигматитовые
слойки, и на колоннах, и на своде. Самое главное - на своде.
Голос Рысина внезапно съехал на сип. Он встал, касаясь стола руками.
- Так вот, граждане, по всему своду идет белая птигматитовая жилка и
образует она надпись! И надпись эту я прочел. И написано там, на арке
белым по черному: "НЕ ТУЖИ, ГОШИК"!