"Гарун Тазиев. На вулканах (путевые заметки)" - читать интересную книгу автора

удивлением - было от чего! - описывал внезапный приступ тошноты и
мучительных головных болей, которые ему с большим трудом удалось
преодолеть...
Первое посещение продлилось всего несколько часов, возможно, поэтому я
был избавлен от неприятных симптомов, так что восторг - иным словом нельзя
передать мои чувства не был омрачен ничем. Фил взял на себя роль гида по
антарктической достопримечательности, и в этом вряд ли кто-либо смог бы
составить ему конкуренцию.
Мы вышли из лагеря, поставленного новозеландцами на широкой террасе у
подножия вершинного конуса с его северной стороны. Хотя склон был не слишком
крут, я тут же ощутил, что на этой широте высота 3800 м с физиологической
точки зрения соответствует куда большей высоте в других местах: у меня тут
же началась одышка. Вскоре мне пришлось не только отказаться от подъема по
прямой и двинуться в обход, но и серьезно умерить темп. Филип, кстати,
посоветовал так поступить: до полной акклиматизации следовало избегать
переутомления. Я охотно воспользовался этой идеей; при медленном подъеме
можно было получше оглядеть окружавшую нас фантастическую картину.
С правой стороны, километрах в 25 к северу над убегавшими из-под ног
склонами Эребуса возвышался широкий приземистый купол горы Бэрд. Это один из
трех вулканов, что зовутся на нашем профессиональном жаргоне щитовыми;
действительно, их круглая или эллиптическая форма напоминает щит, положенный
на землю выпуклой стороной наружу. Морфологическая правильность конуса
притягивала взор. Вулканы данного типа обычно сложены наслоениями пород,
которые в момент излияния представляли собой очень жидкие базальты, текущие
почти столь же свободно, как вода; этим объясняется пологость склонов.
Черная лава выступает здесь только на побережье, где покрывающая купол
искристая ледяная шапка более чем стометровой толщины внезапно обрывается,
словно отрезанная ножом. Даже отсюда, с большого расстояния, этот крутой
обрыв производил сильное впечатление. За исключением темной базальтовой
оторочки, глазу не на чем было задержаться, все тонуло в безбрежной белизне.
Ледяной панцирь горы Бэрд плавно переходил в шельфовый ледник, видный с
четырехкилометровой высоты далеко-далеко.
На площади в десятки тысяч квадратных километров угадывались лишь два
вздутия - островок Бофора, тоже в белой кольчуге, и совсем уже на горизонте
- остров Франклина.
Мы двигались мелкими шажками. Метров через 300 повернули влево и снова
побрели по диагонали вверх. Мир, открывшийся в западном направлении, тоже
был ледяной, но несколько иного вида. Позади шельфового ледника Мак-Мердо
почти вровень с нами поднималась цепь Трансантарктических гор, от самой
близкой вершины нас отделяли 100 км. Выглядели эти горы потрясающе - в
оригинальном значении слова, то есть вызывали дрожь. Знакомый с альпинизмом
не понаслышке, я живо представил, каково было карабкаться через такую
преграду. Даже подъем на казавшиеся отлогими огромные ледники, выползавшие
из широких цирков, проходил мучительно, я знал это по рассказам Скотта,
Амундсена, Шеклтона, Пристли, Дейвида. То, что с нашей вершины можно было
принять за гладкое снежное поле, на самом деле являлось хаотическим
переплетением трещин и сераков *. Альпийские ледники Шамони и даже
гигантские ледовые языки, восхищавшие меня на Аляске, не выдерживают
никакого сравнения с увиденным здесь.