"Гарун Тазиев. На вулканах (путевые заметки)" - читать интересную книгу автора

установкой лебедки, дежурный следил за тем, что делается в жерле. Наблюдения
велись не только за озером в форме сирены, но и за всей южной половиной
колодца. Там находилось несколько отверстий, в том числе одно
воронкообразное, около 30 м в диаметре, спорадически заполнявшееся небольшим
красным озерцом расплавленной лавы. Скоро стало заметно, что взрывы в
большом озере обычно уступают по силе тем, что происходят в воронке и
остальных жерлах. Причем происходят они чаще, чем казалось наблюдателям на
краю кратера, куда доносились лишь громкие шумы. На поверхности большого
озера часто лопались красивые пузыри правильной формы и ярчайшего оранжевого
цвета, эти звуки были слышны лишь возле колодца. Зато "выстрелы", когда
бомбы вылетали на днище кратера, заставляли нас вздрагивать даже в лагере!
Осуществим ли в подобных обстоятельствах наш замысел? За три дня работы
в кратере мы зафиксировали несколько пауз в активности жерла по шесть-восемь
часов, а одну даже двенадцатичасовую. Вместе с тем иногда в течение 60 мин
раздавались два-три взрыва. Они были разной силы, одни незначительные, не
стоившие внимания, зато другие заставляли трястись почву. Больше всего меня
беспокоила невозможность предвидеть, что последует за очередным взрывом -
многочасовое затишье или новый всплеск. Между тем, это необходимо было знать
наверняка, прежде чем отваживаться лезть в колодец. По общему мнению
участников экспедиции, два с половиной часа представляли собой минимум
миниморум для того, чтобы спуститься вниз, добраться до берега озера, взять
газовые пробы, измерить температуру, вернуться к вертикальной стенке и
подняться наверх. Четыре, возможно, даже пять часов нужны были для того,
чтобы делать аналогичные операции у воронки и мелких жерл. Можем ли мы
рассчитывать на столь продолжительное затишье?
Средняя величина спокойных периодов за время подготовки к штурму
составляла шесть-семь часов. Но исключения внушали страх. Я оказался перед
лицом неприятной альтернативы: следовало решать - либо мы спускаемся, рискуя
оказаться застигнутыми внезапным взрывом со всеми вытекающими отсюда
последствиями, либо отказываемся от попытки и живые-здоровые разъезжаемся по
своим странам, так и не взяв газовых проб, представлявших главное "блюдо"
наших научных аппетитов...
Эруптивные газы о чем я неустанно твердил тридцать лет, дают ключ к
пониманию механики вулканизма. Состав вулканических газов начали изучать еще
полтора века назад и продолжают этим активно заниматься во всем мире,
особенно в Японии и Советском Союзе. К сожалению, анализы проб не привели к
заметному прогрессу в представлениях о закономерностях вулканического
процесса. Произошло это потому, что пробы обычно брались и берутся из
фумарол, где газы успевают охладиться, смешаться с водой и окислиться. Ключ
же, о котором я говорил, связан с исследованием не фумарольных, а эруптивных
газов, отобранных непосредственно в момент отделения от породившей их магмы.
Эти газы летучие гонцы, несущие информацию о физико-химических процессах,
происходящих в глубинах, где зарождается извержение.
Компетентные вулканологи прекрасно знают об этом. И тем не менее
продолжают исследовать фумарольные газы. Кажущаяся непоследовательность
вызвана тем фактом, что взятие проб эруптивных газов сопряжено с недюжинными
физическими усилиями, а часто и с риском, в то время как фумаролы уснувших
вулканов легко доступны в любом потребном объеме. Кроме того, изучение
эруптивных газов необходимо вести систематически, а не от случая к случаю,
выпадающему на долю вулканолога.