"Надежда Тэффи. Человекообразные " - читать интересную книгу автора

наполнили моря и реки, всю воду земную, и стали искать, как им овладеть
жизнью и укрепиться в ней.
Они обратились в аннелид, в кольчатых червей, в девятиглазых с
дрожащими чуткими усиками, осязающими малейшее дыхание смерти. Они
обратились в гадов, амфибий, и выползали на берег, и жадно ощупывали землю
перепончатыми лапами, и припадали к ней чешуйчатой грудью. И снова искали
жизнь, и овладевали ею.
Одни отрастили себе крылья и поднялись на воздух, другие поползли по
земле, третьи закостенили свои позвонки и укрепились на лапах. И все стали
приспособляться, и бороться, и жить.
И вот, после многовековой работы, первый усовершенствовавшийся гад
принял вид существа человекообразного. Он пошел к людям и стал жить с ними.
Он учуял, что без человека ему больше жить нельзя, что человек поведет его
за собой в царство духа, куда человекообразному доступа не было. Это было
выгодно и давало жизнь. У человекообразных не было прежних чутких усиков, но
чутье осталось.


* * *

Люди смешались с человекообразными. Заключали с ними браки, имели общих
детей. Среди детей одной и той же семьи приходится часто встречать маленьких
людей и маленьких человекообразных. И они считаются братьями.
Но есть семьи чистых людей и чистых человекообразных. Последние
многочисленнее, потому что человекообразное сохранило свою
быстроразмножаемость еще со времени кольчатого девятиглазного периода. Оно и
теперь овладевает жизнью посредством количества и интенсивности своего
жизнежелания.


* * *

Человекообразные разделяются на две категории: человекообразные высшего
порядка и человекообразные низшего порядка.
Первые до того приспособились к духовной жизни, так хорошо имитируют
различные проявления человеческого разума, что для многих поверхностных
наблюдателей могут сойти за умных и талантливых людей. Но творчества у
человекообразных быть не может, потому что у них нет великого Начала. В этом
их главная мука. Они охватывают жизнь своими лапами, крыльями, руками, жадно
ощупывают и вбирают ее, но творить не могут.
Они любят все творческое, и имя каждого гения окружено венком из имен
человекообразных.
Из них выходят чудные библиографы, добросовестные критики, усердные
компиляторы и биографы, искусные версификаторы.
Они любят чужое творчество и сладострастно трутся около него.
Переписать стихи поэта, написать некролог о знакомом философе или, что
еще отраднее, - личные воспоминания о талантливом человеке, в которых можно
исать "мы", сочетать в одном свое имя с именем гения. Сладостная радость
жужелицы, которая думает об ангеле: "Мы летаем!..."
В последнее время стали появляться странные, жуткие книги. Их читают,