"Уильям Теккерей. История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага" - читать интересную книгу автора

них, лежа на бутафорском холмике, он важно на них погладывал из-за
позолоченной книги и пуще прежнего выставлял на вид руку, перстень и
ботфорты, прикидывая, какое впечатление произведет на них каждый из этих
аксессуаров: он твердо вознамерился их пленить, ибо знал, что они уплатили
за вход и ему уже виделось, как их семьи, прибыв из своих поместий,
заполняют плетеные кресла в его ложах.
А пока он лежал на своем холмике, слуга его Фрэнсис делился с публикой
наблюдениями касательно своего хозяина.
- Опять, читает, - говорил Фрэнсис. - И так от зари до зари. Природа
для него лишена красоты, а жизнь - очарования. Уже три года, как я не видал
на его лице улыбки. (При этих словах верного слуги лицо, у Бингли так
помрачнело, что страшно было смотреть.) Ничто его не занимает. О, когда бы
мог он привязаться к какому-нибудь живому созданию, пусть даже к зверю или
птице, - ибо без любви нет жизни.
(Из хижины выходит Тобиас (Голл). Он восклицает:
_ О, как отрадно после семи долгих недель снова почувствовать тепло
солнечных лучей! Благодарю тебя, всеблагое небо, за эту радость! - Он
сжимает в руках шапку, возводит глаза горе и молится. Неизвестный
внимательно к нему приглядывается.
Фрэнсис к Неизвестному: Видно, этому старику не много досталось на
земле счастья. А между тем, как он благодарен и за малую эту долю!
Бингли: Пусть он стар, но он всего лишь младенец в пеленках надежды.
(Пристально смотрит на Фокера, но тот как ни в чем не бывало продолжает
сосать набалдашник своей трости.)
Фрэнсис: Надежда - кормилица жизни.
Бингли: А колыбель ее - могила.
Неизвестный сопроводил эту реплику стоном, похожим на звук умирающего
фагота, и устремил на Пенденниса такой пристальный взгляд, что бедный
мальчик совсем смешался. Ему казалось, что на него смотрит вся зала, он
потупил глаза. Едва он их поднял, как снова встретился взглядом с Бингли. В
продолжение всей сцены тот не давал ему покоя, и он испытал великое
облегчение, когда сцена кончилась, и Фокер, стуча тростью, крикнул: "Браво,
Бингли!"
- Похлопай ему, Пенденнис, ты же знаешь, это каждому приятно, - сказал
Фокер; и добрый этот юноша, а также развеселившийся Пенденнис и драгуны в
ложе напротив что было сил забили в ладоши.
Хижину Неизвестного и его ботфорты сменила комната в замке Винтерсен;
слуги стали торопливо вносить столы и стулья.
- Вон Хикс и мясе Тэктвейт, - шепнул Фокер. - Очень мила, верно,
Пенденнис? А вот и... ура! Браво! Вот и Фодерингэй.
Партер возбужденно застучал зонтами об пол, с галерки раздался залп
рукоплесканий; драгунские офицеры и Фокер исступленно хлопали. Шум стоял
такой, будто театр был набит битком. Из-за боковой кулисы выглянула красная
физиономия и жиденькие бакенбарды мистера Костигана. Пен широко раскрыл
сразу заблестевшие глаза: госпожа Халллер вышла на сцену, глядя в землю,
потом, оживившись от рукоплесканий, обвела залу признательным взором и,
скрестив руки на груди, склонилась чуть не до полу в величественном
реверансе. Снова аплодисменты, снова зонты; на этот раз Пен, разгоряченный
вином и восторгом, бил в ладоши и орал "браво!" громче всех. Госпожа Халлер
заметила его, как и все в зале, и старенький мистер Бауз, первая скрипка