"Николай Дмитриевич Телешов. Петух" - читать интересную книгу автора

друг друга в головы. На войлоке краснели свежие кровяные следы, валялись
обломанные перья, которые шевелились при всяком повороте бойцов.
- А у какого-то клюв гремит, - заметил трактирщик, загибая рукою ухо.
- Да, да. Кто-то разбил себе клюв.
- "Соловой" разбил! Это у него гремит, - слушайте, - подтвердил
фельдшер, указывая пальцем на петуха, который изнемогал и еле защищался.
Зазубрин, взглянув исподтишка на Захара Фомича, наклонился к нему,
чтобы что-то сказать, но не сказал ни слова, а только усмехнулся и
покрутил головой.
- Долго что-то они, - заметил, наконец, фельдшер. - Все равно, теперь
ясно: "Соловому" конец.
Захар Фомич поднял голову и долгим тяжелым взглядом посмотрел на
фельдшера, потом на Зазубрина, как бы говоря: что ж вы уверяли-то?
- Ошибся, Захар Фомич! - ответил Зазубрин, виновато вздыхая. - Будь
сухой зоб - совсем дело иное. А у него хлебный... кто ж виноват?
Захар Фомич еще раз поглядел на всех - все лица были недоброжелательны
- и как-то сразу опустил голову, точно она сама обессилела и повисла на
грудь.
- Петенька! - жалобно и нежно прошептал он.
Вокруг сдержанно засмеялись.
"Соловой" напрягал последние силы. Ноги и голова его были в крови.
Кровавыми пятнами пестрел войлок.
"Черный" между тем взлетал и прыгал и наносил "Соловому" новые раны.
- Верный, верный петух! - одобрял его фельдшер.
- Конец "Соловому"! Кончено! - заговорили все, глядя на бой.
- С выигрышем, Гаврила Михайлович! - поздравил кто-то кондитера.
Кондитер хотел было улыбнуться, но, завидя, как "Соловой" стал круто
заходить, очевидно с каким-то серьезным и обдуманным намерением, вдруг
закричал на поздравителя:
- Молчать раньше времени!
Намерение "Солового" заметили все - и все забеспокоились.
Позволяя долбить себе голову и не защищаясь, он все круче и круче
заходил, меняя направление и обманывая зоркость врага.
- К глазу... к глазу пошел! - зашептали вокруг, одни с тревогой, другие
с одобрением. - К глазу идет!..
Захар Фомич задыхался; сердце в нем усиленно колотилось, немел язык,
дрожали губы и щеки, моргали глаза.
Кондитер стоял, ухватив себя обеими руками за виски, с остановившимися
выпученными глазами, трактирщик попрежнему благодушно улыбался, подпирая
руками бока и растопырив ноги.
- К глазу... к глазу, - шептали Зазубрин и фельдшер вместе, среди
общего затишья и напряжения.
- Эх! - взвизгнул кондитер, махнув по воздуху кулаком. - Черт проклятый!
- Глаз вышиб! глаз! - зашумело все собрание.
После напряженного ожидания все вздохнули свободней, точно свалилась
гора с плеч. Никто не поморщился.
Только Захар Фомич закрылся на секунду руками и прошептал что-то.
Петухи вновь запрыгали один на другого.
"Соловой" часто падал и, видимо, изнемогал совершенно.
Кондитер и все ободрились.