"Николай Дмитриевич Телешов. Самоходы (Из цикла "Переселенцы")" - читать интересную книгу автора

Николай Дмитриевич Телешов

САМОХОДЫ

Из цикла "Переселенцы".


I


Закат еще не померк, над городом еще тянулись яркие цветные полосы
вечерней зари, а над степью уже всходила луна; она еще не светила, не
золотила степи, а только глядела ласково и скромно, обещая тихую, ясную
ночь.
Устиныч, невысокий старик лет семидесяти, с седой бородкой и светлыми
грустными глазами, сидел у ворот на скамейке и думал, то весело поглядывая
на небо, то украдкой вздыхая. За воротами раскидывался двор, обнесенный
серым дощатым забором, весь обросший высокой крапивой и широкими лопухами.
Посреди двора стоял домик - бывший холерный барак; из окон его видна была
невдалеке городская застава, а по другую сторону бесконечная степь.
Здесь жили переселенцы.
Одни уходили, другие приходили, и домик всегда был полон народа.
Пока Устиныч сидел и думал, его семья снаряжала повозку - маленькую
тележку о двух колесах с выгнутыми сквозными боками, похожими на ребра, и
с короткими оглоблями, лежавшими пока на траве.
- Чего ж на ночь глядя поедешь? - спрашивали старика соседи, вышедшие
поглядеть на чужие хлопоты.
- А что ж, - спокойно отвечал Усгиныч, - вона - месяц-батюшка вышел...
Оно светленько с ним-то, а не жарко, а матушка-солнышко теперь тоже рано
проглядывает: как зачнет это припекать, мы и в рощу, на отдых... Так-то
вог, милые.
Он охотно рассказывал обо всем: куда идет, почему и давно ли из дома.
- Идем далече, приятель. На версты считать, не знаю, как и выговорить.
А идем уже давно... верст семьсот прошли, слаза богу... Да осталось верст
тыщу... Ничего, милый, - дойдем! А семья наша вот какая: я со старухой -
это двое... Да Трифон - сын, да при нем жена, да детей четыре души -
крохотных... Да еще, значит, пятый внук - Лександро. Выходит - девять душ,
да десятая дочь... да еще две дочери...
Он показал обе руки, на которых при счете загнул уже все пальцы, и,
причмокнув, добавил:
- Эна, милый человек, народу-то! А каждый рот хлебушка просит, а его,
значит, нет и нет. Четвертый год не г урожая, хоть ты что хочешь.
Тележку между тем снарядили. Набили разное тряпьз и пожитки, туда же
посадили и жену Устииыча, худую, сморщенную старуху.
- Ноги-то, ноги-то, - жаловалась та, когда Трифон, коренастый мужик,
положил ей на колени ребенка.
- Мало что, матушка, потеснись! - возразил он спокойно, передавая еще
двух маленьких девочек. - Не у себя дома!
Он вытер вспотевший лоб и отошел в сторону. Дети возились, стараясь
удобнее сесть, а старуха только кряхтела и безмолвно шевелила губами.