"Николай Дмитриевич Телешов. Между двух берегов" - читать интересную книгу автора

- Самосидку?.. Арестовать!
- Наложил арест, ваше высокородие. В каюту поставил.
Офицер весело потер руки.
- Мой адъютант, - рекомендовал он Душкова. - Фельдфебель, ближайший
сотрудник мой и секретарь.
Способнейший человек!.. Господа, - обратился он к попутчикам, -
водочку, слава богу, достали; вот теперь, значит, можно и побеседовать.
- А что это такое - самосидка? Я не понимаю, - заинтересовался
иностранец.
- Самосидка, - объяснил офицер, - это самая сквернейшая водка в мире! В
России она самогоном называется, а у нас в Сибири - самосидкой. Это одно и
то же.
Ее гонят здешние бабы... деревенские женщины... пейзанки... Гонят в
лесу, в хлеву - контрабандой, без акциза...
Из пуда муки выходит целая четверть, да за работу двугривенный...
Дешево и сердито! Можете судить, что это за нектар получается. Сама она
крепчайшая, цветом зеленая, на вкус противная... Пьешь - точно гвозди
глотаешь.
А наши сибирские остяки-инородцы ее очень правильно называют: "огненная
вода". Ловко сказано! Именно - огненная... Ну-с, - обратился он снова к
Душкову, - где ж старичишка?
- Обмер, ваше высокородие. Очень перепугался, - отвечал солдат прежним
веселым тоном.
Оба они, видимо, ликовали. Оба улыбались, глядя друг на друга, но,
несмотря на улыбки, вид у них был какой-то сумрачный. Воротники у них и
околыши на фуражках были черные, канты на шинелях и на погонах тоже
черные, и оба они производили впечатление чего-то мрачного и траурного.
- Что за полк? - спросил иностранец, наклоняясь к капитану и
разглядывая мрачные мундиры.
- Тюремная команда, - шепнул в ответ капитан и громко обратился к
офицеру: - Водки не дурно бы выпить... Только уж вы старика-то не
трогайте. Шут с ним!
- Зачем трогать! Мы с ним по-приятельски войдем в соглашение. Я заплачу
ему хорошо... Честью клянусь, хорошо заплачу, да еще спасибо скажу. И его
самого напою. Эй, Душков! Айда! Веди к старику.
Они ушли, а на палубе начали накрывать для капитана обеденный стол.


II


Когда свечерело, на мачте у "Сокола" и на задней барже подняли по
фонарю. Они висели высоко над рекою среди сумерек и простора ясными
точками, как две новые планеты. Из-за холмов поднималась луна огромным
бледно-розовым шаром, легким и золотистым, почти прозрачным. Пароходные
колеса монотонно шумели и будоражили воду, и далеко за "Соколом" тянулся
по Иртышу волнистый след. Дальний огонек баржи и луна отражались в реке, и
серая зыбь и темные стремнины сверкали, чернели и дробились на бегу
золотыми брызгами.
На палубе вокруг стола сидели с капитаном прежние пассажиры. Перед ними