"Владимир Тендряков. Не ко двору" - читать интересную книгу автораодной крышей с тестем и тещей, варить обеды в одной печи, каждый день
встречаться... Ведь друг другу в глаза глядеть придется, о чем-то нужно разговаривать! А не разговаривать, слушать со стороны тошно... - Никакой заботушки в нашем колхозе о людях! Нету ее. - Захотела,- бубнит в ответ тесть. - Скоро для коровы косить... Опять на Совиные или в Авдотьину яругу тащиться? - А куда же? Может, ждешь, по речке на заливном отвалят? - Мало ли местов-то. - Ты к Варваре иди, поплачь, может, пожалеет... Вон собираются на Кузьминской пустоши пни корчевать - подходяще для нашего брата. - Ломи на них, они это любят. Этим кончаются все разговоры, изо дня в день одни и те же. Противно! Противна бывает и ехидная радость Алевтины Ивановны: "В нашем-то кабанчике уже пудиков восемь будет, не колхозная худоба". Противна даже привычка тестя тащить с улицы оброненные подкопы, ржавые гвозди, дверные петли, обрывки ременной сбруи... Все в них противно! Как жить с ними?.. Отказаться, не жить, разорвать - значит разорвать со Стешей. Да и только ли с ней? Ее белое лицо потеряло свежесть. Не выносила мясного, рыбного и запаха хлева. Сомнений уже быть не могло. Казалось бы, невозможно жить, но это только казалось. Федор продолжал оставаться в доме Ряшкиных. В глаза друг другу почти не глядели, зато Федор часто промеж лопаток, в затылке ощущал зуд от взглядов, брошенных в спину. Разговаривали по крайней тестя "отцом" не лежит душа, назвать по имени-отчеству - обидеть, прежде-то отцом звал. Стеша же осунулась и подурнела, и не только от беременности. В глазах, постоянно опущенных к полу, носила скрытый страх, горе, тяжелую, глухую злобу не столько на Федора, сколько на "злыдню Варвару". День ото дня она больше и больше чуждалась мужа. Иногда Федор исподтишка следил за ней: "Обнять бы, приласкать, поговорить по душам..." Да разве можно! Слезы, объяснения, а там, глядишь, и попреки, крики, прибегут опять отец с матерью. По ночам, лежа рядом со Стешей, отвернувшейся лицом к стене, Федор кусал кулаки, чтоб не кричать от горя, от бессилия: "Тяжко! Невмоготу! Душит все!" В полях, около тракторов, в МТС Федор мог и шутить, и смеяться, и заигрывать с секретаршей Машенькой, вызывая ревность у Чижова. На промасленных нарах эмтээсовского общежития теперь он был почти счастлив. Вот уж воистину - не ко двору пришелся. Не ко двору... Страшные это слова, на человеческих страданиях они выросли. Все чаще и чаще приходила мысль: "Не может же так вечно тянуться. Кончится должно... Когда? Чем?.." Шел день за днем, неделя за неделей, а конца не было. Как всегда, пряча глаза, Стеша заговорила: - У тебя завтра день свободен? - Свободен,- с готовностью ответил Федор, благодарный ей уж только за то, что она заговорила первой и заговорила мирно. |
|
|