"Владимир Тендряков. Находка" - читать интересную книгу автора

- Бу-бу...- отозвались массы.
- Хвалишься: через одного прощаешь. Через одного! Скажи лучше: по
выбору, с выгодней...
- Эк чем уел. Слышала, Розалия Амфилохиевна?.. Да, с выгодней, да, с
расчетом. Без расчета одни дети неразумные живут. Лишь бы расчет дела не
заедал. Общего дела! А попробуй-ка попрекни, что за делом не слежу... Не
выйдет! И волкодавов приручил потому, что для дела полезны. Для этого тоже
сноровка нужна.- Пал Палыч встал, добавил с холодком: - Только смотри,
портишься что-то, волкодав, не стареешь ли? Коль зубы выпадут - мне не
нужен.
Розалия Амфилохиевна, навесив нос над счетами, щелкала костяшками,
шуршала бумагами, один ее глаз глядел в бумаги, другой - мимо стола на
сапоги Трофима.


3



Трофим вышел раздавленный, волоча отяжелевшие ноги.
Похватали душу, ощупали, как старый пиджак на базаре, показали - тут
дыра, тут прореха, ты дорожишь, а вещь-то ничего не стоит - хочешь носи,
хочешь выброси.
Темные бревенчатые дома, осевшие в землю жмурились из-под крыш
мокроотсвечивающими оконцами, и вид у них под промозглым дождем был
довольный.
Прежде Трофим в окружении этих домов жил, не размышляя и не мучаясь. За
бревенчатыми стенами - будь начеку - коротают век те, кого ты должен
подозревать. Подозревай - нужно для дела! А у Пал Палыча за его спиной свой
расчетец: простак волк ловит хвостом в проруби рыбку лисичке.
Домой рвался из лесу, а теперь хоть обратно в лес беги.
И вспомнилось: не далее как позавчера они втроем - Анисим, его жена,
он, Трофим, еще небритый, сохранивший вынесенную из леса одичалость, с
дрожащими от слабости коленками,- вышли на берег Пушозера. На взлобке, где
посуше, под узловатой сосенкой Анисим, ткнул раз десять заступом, вырыл
могилку. Жена Анисима, прежде чем положить трупик девочки в землю, сурово
спросила Трофима:
- Как назовешь-то?
- Чего? - не понял Трофим.
- Как назовешь-то, спрашиваю? Человек все-таки, не кошку хороним,
негоже, чтоб без имени в могилу.
И оттого, что у девочки не было имени, и оттого, что назвать ее должен
был он, как родня, как самый близкий ей, перехватило горло: вот-вот на людях
заплачешь, как баба. Трофим сморщился и махнул рукой:
- Как хошь назови... Ну, Анной, что ли...
Когда уходили, Трофим оглянулся, и его, только что умиравшего в осеннем
лесу, чего только не наглядевшегося там, место могилки поразило своим
невеселым видом: тускло-темное, тяжелое, как чугун на изломе, озеро, плоский
в сырой сопревшей травке пригорочек, старушечьи-мослаковатая сосенка и
еле-еле приметный издали торфянисто-траурный холмик.