"Владимир Тендряков. Находка" - читать интересную книгу автора

- Не узнает ничего... К лучшему...
Трофим раскричался, а ей, наверно, казалось, так и должен вести себя
обычный человек. И первый страх в ее глазах исчез, взгляд их стал мутным,
безразличным, тупым. Страшно было только переступить порог...
Она жалась к порогу, боясь наследить на полу, отвечала скупо, и по этим
ответам, вытащенным словно клещами, складывалась незатейливая история,
сплетенная из самых незначительных поступков человека, мир которого очень
мал.
Жили вдвоем - она и мать. Мать, как и все старухи, истово держалась
старой веры. А в глухой деревне непримиримое староверчество переплеталось
еще с угрюмым язычеством. И росла девка под шепоток: "Заговариваю рабу божию
от упуды овечьей, кошачьей, свинячьей, собачьей, человечьей, и конской, и
коровьей. Пуд-пудуница, царь-царица, князь молодой, ссылаю тебя на щедры
боры, на темны лесы, на зелены травы..."
Жили вдвоем - она и мать. Родни, конечно, целая деревня, и даже помощь
от них случалась - дров нарубить, усадьбу вспахать. Мать болела, дочь тянула
ее, как могла. Приехал парень из дальнего лесопункта - даже не гуляли
толком. Он уехал, она осталась, а через месяц заметила - беременна. И тут
напал страх - родня отвернется, вся деревня станет пальцами тыкать, а
мать... Мать - в чем душа держится! Бросало в судороги, в немоту - бежать! И
никому в голову не пришло заподозрить, когда стала хлопотать справку в
сельсовете: многие из молодых норовят выбраться.
Выбралась в лесопункт, в тот самый, где работал парень, встречалась с
ним, спрашивала - отмахнулся. Жила в общежитии, другим девчатам говорила:
замужем. Раз замужем, кто попрекнет - законно.
Дали декретный отпуск, конечно, вычеркнули совсем из списков рабочих:
ребенка родит - разве вернется? Получила деньги, куда идти? Для нее весь мир
состоял из лесопункта и из своей деревни. Обратно в деревню? На глаза своим?
Там-то не заявишь, что-де законная жена. Мать такое наповал убьет.
Набила котомку хлебом, крупой, сластями, забрала свои пожитки. Пришла в
деревню, крадучись, берегом, даже собаки не залаяли. Нашла свою лодку. В
приозерной деревне у каждого, считай, лодка. Была и у них - старая,
щелястая, чуть ли не ровесница ей самой, отец еще сам делал. Ночью и
перебралась в копновскую избушку.
Хлеб был, крупа была, окуней в ручье ловила - удочки чьи-то под матицей
на потолке нашла. Жила, мучилась от схваток, ждала со страхом, думала: тут
ей и конец. Но ее бабки и прабабки рожали не в больницах - на полях в межу
выкидывали. Родила и она, обошлось.
И опять: жила, нянчилась, ловила окуней. Кончился хлеб, что хуже -
кончилась соль, пресная окуневая уха не лезла в горло. Да и надо было на
что-то решаться - не вековать же в лесной избушке.
А к ребенку прикипела, но и страх перед деревней велик. То-то будет
веселье: уехала одна, вернулась парой... А мать?.. Нет, нельзя, а куда
деваться - на лесопункт в общежитие с ребенком не возьмут.
И обманула сама себя: "Гляну одним глазком и вернусь..." Но когда
подгребала в полузалитой лодке к деревне, поняла на минуту: "Умрет же,
быстро-то не обернешься, мать ночевать заставит..." И опять себя обманула:
"Уж вырвусь как-нибудь... Только одним глазком..."
А дома беда - двери распахнуты, соседи толкутся, мать лежит на столе.
Ей была уже послана телеграмма на лесопункт, и никто не удивился, что