"Владимир Тендряков. Находка" - читать интересную книгу автора

- У меня, поди, души-то нету... Выело.
- Ду-ра!
- И что тебе до моей души? Ведь я паскудная. Что тебе до меня?
- Что?! - Он встал перед ней, большой, едва ли не достающий шапкой до
темной низкой потолочной матицы, жестко шуршащий покоробившимся плащом, с
сухо горящими глазами, протянул громадные раздавленные веслами ладони.-
Что?.. Ты видишь эти руки? Нес ими твоего ребенка. Спасти хотел.
В это-то веришь, что не для корысти, не для того, чтоб славили. Чуть не
сдох в лесу-то, а нес, думалось - спасу, к себе возьму. Веришь в это?.. А
почему не веришь, что тебя спасти хочу? Тоже живой человек.
И она, вдавив грязный кулак в зубы, снова тихо заплакала.
- Сведи ты меня сейчас. Сведи, прошу. Легче будет...
- Пойдешь сама, держать не буду. Сам не поведу, да и не посоветую.
- Почему? Стою ж того.
- Каков расчет вести тебя? Ну, накажут, ну, срок дадут, упрячут тебя
вместе с воровками да гулящими. Того и гляди, их науку переймешь. Та ли
сейчас тебе нужна наука? Не-ет, коль хочешь того - иди, объявляйся. Я на
себя не вoзъму дoнocить.
Она плакала, размазывая кулаками грязь.
- Все одно, жизнь моя кончена.
- Дура ты, дура. Кончена!.. Тебе сколько лет-то?
- Девятнадцать.
- Дура, ты, дура... Ты еще четырежды столько проживешь. Еще человеком
станешь, замуж выйдешь, детей нарожаешь... Ну, ну, не плачь, это хорошо в
молодости-то так ожечься... Помнить будешь, как самой больно было, а значит,
и других поймешь - у кого что болит. У меня жизнь тоже косо вышла... Я вот
тебе помогу, может, и ты, когда кому поможешь - не отплюнешься, не
открестишься...
Она плакала, а он стоял над ней и говорил грубо и властно, пряча
нежность и жалость. Она растирала кулаком слезы, убито смотрела в сторону,
слушала.

9


После первых морозов, когда озеро сковало льдом и от деревни Копновки
до лесной избушки можно дойти прямиком, не замочив ног, Трофим отправил
Клавдию на лесопункт, дал денег и грубоватое наставление:
- Не живи дикой-то.
А она всплакнула:
- Бывают же такие люди на свете...
Они расстались, он шагал по чугунно-смерзшейся дороге, бережно нес в
себе благодатную усталость путника, дошедшего до конца пути. И еще с такой
усталостью после погожего весеннего дня возвращаются с поля - вспахано,
засеяно, гудят кости.
Больше о Клавдии он не слыхал. До сих пор он работает на старом месте,
случается - хватает за рукав слишком развольничавшихся рыбаков. Дело есть
дело, не все святы и честны, кто-то должен наводить окорот. И многие по
привычке зовут его Каргой.