"Владимир Тендряков. Донна Анна" - читать интересную книгу автора

ей с той стороны немец-пулеметчик. Все в порядке, на нашем участке тихо.
А у Ярика сегодня даже походка непривычная, карусельная, как у пьяного.
Из степи донеслись скрип и позвякивание. По траншее из конца в конец
полетели негромкие, приподнятые, почти ликующие слова: "Кухня!.. Кухня
пришла!.."
- "Василек"! "Василек"!..
- Я - "Василек"!
- Двадцать девятого к телефону!
- Его нет, он впереди.
Двадцать девятый - лейтенант Мохнатов - сидит, как всегда, на своем
командирском насестике, в пяти шагах от меня, чумазый мальчик с мочальной
челкой из-под пилотки. Он прилип к биноклю, у него из кармана галифе торчит
неуклюжая ручка средневекового пистолета - ракетница, заряженная красной
ракетой.
Я решительно вру в трубку, что двадцать девятого нет на КП. Мохнатов
слышит, не отрывается от бинокля.
Утром загудел, зашепелявил над нашими головами невидимый поток
снарядов. За гребнем, где находилась птицеферма, раздались подвально-глухие
удары. Позади нас, совсем рядом заквакали минометы новоявленного хозяйства
Улыбочкина - "Крапивы" в телефонном обиходе. Немцы ответили: артиллерия
через наши головы - по нашим тылам, из минометов и пулеметов - в нас. Каска
падала усердней, чем всегда.
Вот тогда-то и началось единоборство лейтенанта Мохнатова с тыловым
начальством.
- "Василек"! "Василек"! Двадцать девятого срочно!
И я послушно протягивал трубку:
- Вас срочно, товарищ лейтенант.
Он нехотя слезал со своего наблюдательного насестика, начинал разговор
скучным голосом с шестнадцатым - комбатом Пухначевым:
- Никак невозможно, шестнадцатый... Убийство будет, наступления нет. У
своих же окопов ляжем... Под арест?.. Пожалуй, товарищ шестнадцатый.
Приезжай и арестуй, милости прошу. Не откладывай в долгий ящик. - И он
небрежно совал мне трубку, фыркал: - Меня нет. Во взвод ушел.
Наконец в трубке зарокотал начальственный бас ноль первого:
- Быс-стра-а! И-с-пад земли!..
Сам командир полка! На этот раз Мохнатов не отмахнулся биноклем, сполз
ленивенько, подошел вразвалочку, но голосом отвечал бодрым, по-уставному:
- Есть, товарищ ноль первый!.. Есть!.. Есть!.. Попытаемся... Приложим
все силы...
Прежде чем вернуть мне трубку, он склонился к моему лицу. И я впервые
увидел в упор его глаза: прозрачные, с мелким игольчатым зрачком, набрякшие,
окопно-грязные, старческие подглазницы. Родниковые глаза! Сколько раз они
близко видели смерть - свою и чужую? Сколько раз они так вот холодно
смотрели сквозь прорезь - чистые глаза, опасно пустые?
- Слушай, кукушечка, - процедил мне в лицо Мохнатов, - я недогадливых
не люблю.
И я после этого постарался быть догадливым.
- "Василек"! Приказы не исполняешь! Расстрела захотел, твою мать? Где
двадцать девятый?..
- Послали за ним уже трех человек. Не могут пробиться - большой