"Владимир Тендряков. Донна Анна" - читать интересную книгу автора

того света.
Мы вдвоем обслуживаем деревянный, обшарпанный ящичек с трубкой. О своем
напарнике я знаю только, что он сибиряк и что у него странная фамилия
Небаба.
Но сколько раз под затяжным обстрелом я ждал его с тоскливым
напряжением! Сколько раз я радовался его возвращению и видел в его глазах
точно такую же радость. Он мне родной брат, я ему - тоже, не сомневаюсь. Но
что он за человек? Что любит, а что не переносит? Женат или холост,
весельчак по характеру или нытик?.. Не знаю даже, молод он или не очень. Под
слоем окопной грязи мы все выглядим стариками.
Мы живем тесно и живем по очереди. Один из нас дежурит, другой
непременно спит в это время, один выскакивает под огонь на линию, другой
остается у телефонной трубки. Встречаемся мы лишь среди ночи, когда приходят
полевые кухни, за котелком горячей пшенной сечки. В эти короткие минуты мы
говорим не о себе - о деле и о посторонних.
- В первом взводе опять двоих ранило... Аппарат у нас что-то барахлит,
должно быть, батареи сели.
- Заземление погляди - окислилось...
Близкие и далекие, братски спаянные и совсем незнакомые.
Я описываю это подробно, словно проходила неделя за неделей нашего
сидения в ротной траншее. Нет, прошло всего двое суток, тягостно
бесконечных, как ожидание, утомительно кошмарных, как сама война,
однообразных, как любые будни.
На исходе вторых суток я услышал оживление на линии.
До меня, "Василька", прорвался с далекого "Колоса" самоличный бас ноль
первого, командира полка по нашему коду. Потом поминутно стали требовать от
"Клевера": "Срочно к телефону Улыбочкина... Пошлите связного к Улыбочкину...
Кого-нибудь из хозяйства Улыбочкина..." Я знал весь полковой и батальонный
начсостав и по фамилиям и по номерам. Улыбочкина среди них не наблюдалось.
Наконец в нашей растительной семье появилась новая сестрица "Крапива". И эта
"Крапива" с ходу начала заботиться об "угольках к самовару". Я понял - к
нашему батальону придали минометную батарею.
Ночью явился сам командир батальона капитан Пухначев, влез в землянку к
Мохнатову, через минуту выскочил оттуда Вася Зяблик. Над изрытой степью, над
окопами захороводили в тихой ночи голоса:
- Дежкина к лейтенанту!.. Старшего сержанта Дежкина!.. Младшего
лейтенанта Галчевского к командиру роты!..
Мохнатов созывал к себе взводных.
Рядом, шагах в десяти, наш пулеметчик, должно быть Гаврилов, отбил
оглушительную очередь: не сплю, поглядываю! С той стороны ответили. Я сидел
на дне траншеи, но отчетливо представлял себе, как стороной над темной
степью проплывают трассирующие пули.
- Это ты, Володя?.. - Надо мной склонился Галчевский. Его лицо тонуло в
глубокой каске, серел в сумерках острый подбородок, на тонкой шее неуклюже
висел тяжелый ППД - только что с инструктажа. - Приказ: завтра взять
птицеферму, - сказал он, опускаясь рядом. - Капитан Пухначев только что
Мохнатову принес.
Я кивнул - мол, давно догадывался, для меня, телефониста, это не
новость.
- Мохнатов сомневается, говорит, у нас кишка тонка.