"Владимир Тендряков. На блаженном острове коммунизма" - читать интересную книгу автора

другой вырастал Сергей Михалков, несравненный "дядя Степа", никогда не
упускающий случая напомнить о себе.
По правую руку Хрущева прорвался украинский композитор Майборода,
вскинул вверх плоскую, широкую, лоснящуюся физиономию, закатил глаза и
залился сладкоголосо:

Дывлюсь я на небо
Тай думку гадаю...

Хрущев, добродушно расплываясь, подхватил неустойчивым баритончиком:

Чому я не сокил,
Чому не летаю...

А к нему лезли и лезли, заглядывали в глаза, толкались, оттирали,
теснились и улыбались, улыбались... Все это были люди солидные, полные,
осанисто-степенные. Повстречай каждого из них на улице или в коридоре
учреждения, представить невозможно, что столь барственная особа способна на
такие мелкие телодвижения.
Здесь тенистый остров коммунизма, в его тесных границах монаршее
внимание имеет лишь чисто моральное значение - заметил, помнит, назвал твою
фамилию, пожал руку, приятно! Но завтра все окажутся за пределами этого
счастливого острова, в океане, где качает и опрокидывает, где всегда кто-то
тонет, кого-то выбрасывает наверх, надо быть сильным и сноровистым, чтоб
удержаться на волне. И каждый, кто сейчас пробился поближе, прикоснулся к
всесильной руке, рассчитывает унести в себе частицу самодержавной силы.
Толкотня, кружение, оттирание, щеки, раздвинутые в улыбке, - смотр рыцарей
удачи!
Я стоял в стороне, всматривался в умилительную карусель и вдруг...
Вдруг через головы толкущихся я встретился с направленным прямо на меня могу
поручиться! - взглядом Хрущева. Он только что подпевал Майбороде: "Чому я не
сокил, чому не летаю..." - только что добродушно улыбался, и лицо его,
чуточку разомлевшее от жары, было отдыхающим, право же, выражало
удовольствие. Только что - секунду назад, долю секунды!.. Сейчас я через
головы, на расстоянии видел уже совсем иное лицо - не размякшее, не
отдыхающее, а собранное, напряженное, недоброе. Оно даже казалось изрытым от
усталости, а взгляд, направленный на меня, - подозрительно-недоверчивый,
почти угрожающий. Так могут смотреть только на врага.
Он никогда не видел меня раньше, знать не знал меня в лицо, не имел
никаких оснований считать меня врагом. Но тем не менее...
Причин пугаться у меня не было, я прекрасно понимал, что плотная стена
угодников и кусок пространства в десять шагов - надежная защита. Я не
опустил глаза, продолжал с удивлением вглядываться в преображенное лицо
Хрущева.
Наша встреча взглядами едва ли продолжалась секунду. Чья-то лысина
заслонила от меня главу государства, а когда я вновь его увидел, Хрущев уже
добродушно улыбался, разговаривая с кем-то.
Ну и ну!.. Улыбается, шутит, подпевает, вид отдыхающего человека - не
верь глазам своим: он напряжен внутри, настороженно-собран, полон
подозрительности. И я невольно пожалел его: "А трудно же, оказывается, тебе,