"Владимир Тендряков. Чрезвычайное" - читать интересную книгу автора

торжественные вечера в школе. Он кажется кремневым на вид и часто теряется
перед пустячным осложнением, шумно вздыхает, робко жалуется:
- Как же так, ведь Ерахов четвертую двойку получает. Не могу же я за
руку к книге тащить...
И при этом маленькие глаза его виновато бегают по сторонам, жалостливо
мигают.
Его личная жизнь служит темой для незлобных пересудов.
Долгое время он жил вдовцом, совсем недавно женился на молодой. Она из
дальнего починка, простая колхозница, возила молоко на сепараторный пункт.
Говорят, что пережила несложную девичью беду: какой-то парень-моряк, приехав
в отпуск, покрутил с ней и исчез, родился ребенок, но не прожил и недели.
Как она столкнулась с домоседом Евгением Ивановичем - неизвестно. Зато всем
известно, что молодая жена его преданно любит. Каждый вечер, после того как
рабочий день в школе оканчивается, она встречает его на полдороге к дому.
Ежели Евгений Иванович по какой-либо причине задерживается, она терпеливо
ждет у школьной ограды, но ни во двор, тем более в школу не заходит. Я
мельком видел ее несколько раз - простоватое девичье лицо можно бы назвать
миловидным, если б оно не было неподвижным, замороженным.
Ждет и сейчас. Та одинокая женская фигура, что я заметил в окно, - она.


5

С темнотой прихватило морозцем, поднялся ветер, падавший снег стал
мелким и жестким. Сбилась погода: в январе - лужи, в марте - метели,
приходится надвигать глубже шапку и подымать воротник пальто.
От крыльца школы я направился дорогой, которую топчу уже не один
десяток лет.
За короткий путь от школы до дому мне встречаются две старые церкви.
Вечно запертые, облупившиеся, с черными провалами окон, они стоят,
окоченевшие среди разгулявшейся метели, и ветер срывает с их истлевших
куполов убийственно унылый ржавый скрежет.
До революции в нашем маленьком городке было пятнадцать церквей и одна
гимназия. Уездный, глухой городишко, изредка мимоходом упоминаемый
историками, был гнездовищем купцов-толстосумов. Они торговали лесом, дегтем,
кожами, хлебом и незамысловатым деликатесом - солеными рыжиками, которые
прославили имя нашего городишка вплоть до Парижа. Жили эти купцы, как
правило, подолгу и удушливо-скучно. Свою беспросветную скуку они не
осмеливались нарушать даже разгульным пьянством, каким славились сибирские
купцы. Единственно, чем разнообразилась жизнь, это обманом. Сбыть партию
гнилых кож, надуть на поставке теса, облапошить мужиков при покупке скота -
за неимением других подвигов такое сходило за геройство.
И вот купец, доживший до восьмидесяти или до девяноста лет, почуяв
наконец близость могилы, начинал оглядываться на свою жизнь и с ужасом
замечал - ничего нельзя в ней вспомнить, ничего, кроме обманов. Близка
смерть, а грехов много, нет времени их замолить, один выход - подсунуть
господу богу взятку, и по возможности крупнее. Уходивший в могилу купец
отдавал деньги на постройку храма.
Немало церквей выросло и на простой спеси. "Эвон братья Губановы в
своей церкви молятся, а мы что перед ними, рылом не вышли?"