"Родольф Тёпфер. Путь за океан" - читать интересную книгу автора

успокоить свою старость у домашнего очага - не значит ли исполнить свое
назначение и, во всяком случае, получить свою долю доагоценных благ,
обещанных каждому? Но созерцать эти блага вокруг себя, жаждать их всеми
силами души и никогда не достичь; жить среди юных девушек, самый вид которых
внушает неодолимую жажду обладания, и сознавать, что ты навсегда лишен
счастья нравиться и быть любимым; быть для женщин чудовищем, чьи признания
оскорбительны или смешны... о! вот кто заслуживает сострадания более чем
последний из несчастливцев. И можно понять, что упомянутый мною чужестранец,
который не расчувствовался и прошел дальше, был человеком достойным, истинно
гуманным и мудрым. К счастью, ужас одиночества, ожидающий несчастного, не
предстает ему сразу и не кажется неизбежным; вот почему он не разбивается в
отчаянии о жестокий и несправедливый приговор судьбы, но постепенно
сгибается под его бременем, неся его до конца своей безрадостной жизни.
Вступив в свет, мой друг, хотя и наученный ранним опытом, не верил, что
такое сердце, как его, непременно будет отвергнуто, и что брак столь же
недоступен ему, как лавры адвоката или воина. Он еще не расстался с
иллюзиями, но помня о насмешках, был с женщинами робок и старался нравиться
лишь умною беседой, не пытаясь пленять страстными чувствами, переполнявшими
его сердце. Поэтому он беспрестанно попадал в ловушку. Его терпели, беседа
его нравилась, его даже поощряли, при условии, чтобы он знал свое
место. Помнить об этом, не смея ни ожидать, ни произнести слов любви,
он мог лишь ценой неимоверных усилий; а стоило eмy, обнаружить в своем
поведении или речах малейший знак нежности, как он навлекал на себя жестокие
унижения.
Я был в ту пору его наперсником и часто видел его слезы. Я знал их
причину, но не расспрашивал его, чтобы не бередить раны, казавшиеся мне
неисцелимыми; да и самому ему неприятно было говорить об унизительном
источнике своих страданий, и он предоставлял мне скорее догадываться о них,
чем обсуждать. Бывало, все же, что он говорил: "Моя любимая прекрасна, она
лучше всех. Но клянусь тебе, чтобы не остаться одиноким, я готов искать
любви последней из дурнушек, лишь бы знать, что та, кто не нравится никому,
может полюбить меня!"
Я одобрял его скромные желания и, пользуясь минутой уныния, старался
погасить в нем зарождавшуюся любовь к недоступной. Я говорил ему, и сам
готов был в это поверить, что если он ограничит свои стремления и не станет
искать в женщине внешних достоинств, привлекательных, но недолговечных, он
наверняка найдет свое счастье.
Эти обидные утешения печалили его; однако он был слишком умен, чтобы их
отвергать, и научился не обнаруживать свои чувства настолько, чтобы они
могли быть осмеяны.
Но если Анри удавалось избегать обид, чинимых жестоким и насмешливым
светом, тоска и отчаяние настигали его иным путем, отнимая у него даже те
блага, какими он владел по праву. На своем поприще он быстро добился
многого. Он уже был известен и уважаем. Перед ним открылся путь к большому
богатству, и он, как никто другой, сумел бы облагородить звание негоцианта
своими высокими достоинствами и важными заслугами перед обществом. Но по
мере того как он убеждался, что ему не суждено принести все эти блага в дар
своей избраннице, они теряли для него ценность, и честолюбие в нем угасало.
Вскоре он остановился на пути, по которому продвигался столь успешно; свое
торговое дело он сократил до размеров, позволявших ему зарабатывать на