"Андрей Тепляков. Антитело " - читать интересную книгу автора

сатанинских столбов - мертвые деревья, закрученные спиралями. Словно
коловоротами вылезли из самого пекла. Черные молчаливые стволы, на ярком
красном фоне солнца. Вот она - дверь. Степан шагнул вперед, и покачнулся под
гнетом жутких образов: кричащая Даша; руки, залитые кровью; топор, на лезвие
которого налип клок светлых волос и...
- Да будьте вы все прокляты! - заорал Степан, упал на колени и стал
биться головой о твердую глинистую землю.
На мгновение ему показалось, будто в шорохе тонких, как паучьи лапы,
ветвей, раздался сухой смешок. Степан поднялся, перекинул топор из руки в
руку и, сжав зубы, пошел к ближайшему крученому стволу.


Май 2006 года
День первый

1

Глеб вздрогнул и открыл глаза. Электричка, лениво постукивая колесами,
ползла через переезд. В туманной дымке раннего утра видно было кусок шоссе и
две машины, стоящие за шлагбаумом - грязную белую "Газель" и красную
"шестерку". Во все стороны, покуда хватало глаз, тянулись темно-зеленые
стены хвойного леса. Глеб потянулся и зевнул.
Он подумал, что это и есть самый настоящий "медвежий угол": такое
место, которое одинаково далеко и от того, от чего он уходил, и от того, к
чему хотел придти.
Он вытащил из рюкзака початую бутылку "Пепси" и сделал большой глоток.
Жидкость запенилась во рту, и защипало глаза. Глеб осторожно проглотил и
дважды икнул.
"Отрава".
Он убрал бутылку в рюкзак, уперся лбом в стекло и стал наблюдать за
лениво проплывающими за окном телефонными столбами. Скрипнула дверь тамбура,
и в вагон вошел контролер. Над скамьями всколыхнулись кусты рассады -
дачники полезли за билетами. Залопотали разбуженные дети, застучали по
дереву кружки и термосы.
Глеб извлек из кошелька билет и, дождавшись свой очереди, предъявил.
Контролер, помятого вида хмурый мужик, черканул на нем и молча двинулся
дальше. Это заурядное событие всколыхнуло Глеба. Спать больше не хотелось.
Он прижал к животу рюкзак, закрыл глаза и снова мысленно вернулся в тот
бесконечно долгий и грустный день, когда Света сказала ему: "Извини". Злость
и обида с тех пор немного улеглись, иногда он даже ловил себя на мысли, что
виноват сам. Как можно было не замечать ее измену, легкую интрижку, обросшую
такими непреодолимыми последствиями, когда все это происходило почти на
виду, под самым носом? Как можно было говорить о любви к девушке и не знать,
чем она живет в ту самую минуту, когда мысленно произносишь ее имя? И как
могла она упрямо молчать о самом важном, рассуждая о всякой ерунде? Глеб
простил ее. Простил удивительно быстро. Формально они расстались друзьями,
но только сам Глеб и его мать знали, какой бардак остался у него в душе.
Никакого согласия в ней не было.
Он подозревал, что именно мать организовала эту поездку, в которой он
мог, находясь вдалеке от своих переживаний, привести чувства в порядок. Ее