"Понсон дю Террайль. Король - сердцеед (Роман II цикла "Молодость короля Генриха") [И]" - читать интересную книгу автора

чести быть казненным, хотя бы одновременно с Рене, но
противоречить он не решился и стал ждать, когда его призовут к
ответу.
К этому-то Гаскарилю и направился президент Ренодэн по
окончании допроса Рене.
Гаскариль принял президента не очень-то вежливо.
-Раз уж я осужден и вы собираетесь повесить меня, то
можно было бы, кажется, оставить меня в покое! -сказал он.
-Друг мой Гаскариль! -ответил Ренодэн.-Ты страшно
неблагодарен к правосудию!
-А чем это меня правосудие так облагодетельствовало? -
возразил воришка,-Все равно меня повесят!
-Да, но тебя могли присудить к колесованию, а это гораздо
мучительнее!
-Я никого не убил, а ведь колесование...
-Так-то так, да больно у тебя репутация плоха! И вообще
ты не прав, что принимаешь меня так нелюбезно! Я хочу тебе
добра.
-Что такое? -спросил воришка.
Ренодэн без всякой брезгливости уселся на грязную солому,
служившую ложем для скованного по рукам и ногам преступника, и
спросил:
-Есть у тебя дети?
-Слава Богу, нет! -ответил Гаскариль.
-Ты женат?
-Тоже нет!
-Но, наверное, у тебя найдется человек, которым ты
интересуешься?
При этом вопросе Гаскариль побледнел, покраснел и с
замешательством сказал:
-Зачем вам знать это?
-Да ты только ответь!
-Ну конечно есть! Это Фаринетта, которую я увижу только
один раз в жизни, да и то во время казни: наверное, она придет
посмотреть, как меня будут вешать! -вздыхая, ответил
взволнованный воришка.
-Ты любишь ее?
-Только одну ее я и люблю на всем свете! И меня душит
бешенство при мысли, что вот я умру, а другой... Ведь ей только
восемнадцать лет! Она красавица, ну а с глаз долой -из сердца
вон... И когда меня повесят...
-Она помянула бы тебя добром, если бы ты оставил ей что-
нибудь в наследство!
-Но у меня ничего нет!
-Ну а у Фаринетты?
-Тоже ничего, кроме голубых глаз да белых зубов! Этого
еще мало!
-Для Парижа достаточно! -со злой улыбкой возразил судья.
-Да замолчите же вы наконец! -крикнул рассерженный
Гаскариль.-Могли бы, кажется, дать мне умереть спокойно!