"Понсон дю Террайль. Женщина-дьявол (Роман VIII цикла "Молодость короля Генриха") [И]" - читать интересную книгу автора

-Боюсь, что это так, государь! - сухо заметил Крильон.
Король ничего не ответил на это замечание, а, подойдя снова к
окну, крикнул Мовпену: "Довольно! Отпустите его!" - и, искренне
считая, что всякое оскорбление может быть излечено деньгами,
кинул вниз кошелек.
Мовпен остановил издевательство пьяных солдат и приказал
им усадить монашка на осла, после чего, подняв с земли
королевский кошелек, протянул его монаху. Но последний
оттолкнул кошелек, еще раз поглядел на короля, и в этом взгляде
было столько ненависти, столько угрозы, что Генрих III снова
вздрогнул и, схватившись за голову, опять пробормотал:
-О, что за отвратительный монах! Что за мерзкий монах!
Вскоре после этого король отправился в Париж. Он
собирался навестить королеву-мать, жившую во дворце Босежур, а
оттуда отправиться в Шато-Тьерри к брату.
В то время как королевский поезд проезжал деревушкой
Пасси, на дороге им снова попался монах, выдержавший в Сен-Клу
жестокую экзекуцию. Взгляды короля и монаха встретились, и
снова король потупил взор под огненным блеском глаз монаха и
прошептал Мовпену:
-Этот черноризец внушает мне непреодолимый страх!
Монах между тем, мрачным взором следя за удалявшимся
королевским поездом, пробормотал с выражением глубочайшей
ненависти:
-Я отомщу тебе за это, погоди только у меня!


VI

Прибыв в Париж, монах Жако направился для подкрепления
своих сил в уже известный читателям кабачок Маликана.
В последнее время там многое изменилось. Не было уже
прелестной Миетты, которая, став графиней де Ноэ, не могла уже
стоять за кабацкой стойкой. Но сам Маликан, не обращая внимания
на блестящую партию, сделанную его племянницей, по-прежнему
остался верен своей профессии.
Вместе с тем изменилась и его клиентура. Прежде, как
помнит читатель, кабачок Маликана был обычным местом встречи
его земляков, которым подавалось несравненно более старое и
лучшего качества вино. Но Варфоломеевская ночь заставила
гугенотов-беарнцев поредеть в Париже, а оставшиеся, в силу
усугубления религиозных преследований, избегали опасности
компрометировать себя. Сам Маликан стал для вида посещать
католическую церковь и не рисковал подать лотарингцу плохое
вино. Так случилось, что вино Маликана получило почетную
известность среди лигистов, и общий зал кабачка стал
наполняться по преимуществу людьми герцога Гиза. Маликан
вздыхал втайне, но, во-первых, лигисты и добрые католики пили
не меньше гугенотов и платили таким же, как и последние,
добропорядочным золотом, а во-вторых, будучи в центре