"Василий Тихов. О том, как дедушка Карпа колдуном был ("Страшные сказки")" - читать интересную книгу автора

гамазятся. Всех и не распознаешь - какие они у других бывают.
Призадумался дедушка Карпа: что ж люди-то скажут, коли у него самого
окаянные откроются. Их хоть и не видно, а способы-то есть - на каждого
управу найти можно.
Ведь и сегодня такие люди найдутся, что любого колдуна распознают и
высмеют. Колдуны хитрованы, а они хитрее того.
Вот у нас как-то было. Пошёл слушок на мужика одного, что он
чертистый. Ты дом его видел - раньше справный был, а теперь без хозяина
совсем плохой. Вдруг стали за ним замечать, что глаза при беседе отводит.
Это уж первый признак. А потом баба одна рассказала. Дочка у неё была.
Волосики кудрявые, мягкие, глазища большие, ну чисто ангелок во плоти.
Три года девять месяцев ей исполнилось. И вот, надо же такому случиться,
в избу мужик этот чертистый пришёл, на опохмелку просить стал. Мать-то на
пече лежала - она дояркой робит - после утрешней дойки. За скотиной
опять же ходила, вот и умаялась. А колдун-то пристал, как банный лист -
денег ему подавай. Она ему: "Уйди ты, Христа ради, не до тебя, чёрт
лысый!" Тот не уходит. "Пусть дочка, - мать-то говорит, - кошелёк тебе
подаст. Мелочь там у меня, бумажных-то уж нету". Дочка и подала -
восемьдесят семь копеек. Колдун по голове её погладил и говорит:
"Спасибо, доченька. Вон ты какая, Граша, красивая выросла". И только-то.
А ведь хватило! Стала девочка чахнуть и чахнуть. И недели не прохворала,
померла, бедная. Что с матерью-то было! Вот она выла и выла. Дитя-то
последыш, его жальчее всего. А ведь только погладил по голове и сказал:
"Какая ты, Граша, красивая". Пошла мать к старушке узнать. Та ей говорит:
"На похороны не зови никого. Кто в могилу свёл, тот первый должен
прибежать". Так и сделала. А день-то ненастный получился, дожжило, ветер
опять же холодный. И вот надо же! Ни один человек не пришёл, а этот
чертистый тут как тут. В избу заходит. "Я, - говорит, - должок тебе
принёс. Восемьдесят семь копеек". А сам всё в гробик норовит заглянуть,
видать, чертёнка забрать надо было. Им же нельзя, чтобы черти
пропадали, - остатние замучают. У матери-то в глазах потемнело, но
сдюжила, ничего уж не сказала. Схоронила баба Грашу, на могилке поплакала
и пошла к бабушке учиться. Та ей всё как есть рассказала, ничего не
утаила. И как узнавать, и как привязывать. Знаешь, поди, воскресная
молитва есть? Так её если навыворот прочитать при колдуне, он на одном
месте мозолиться будет, никуда уйти не сможет. Или иголку ещё хорошо в
косяк втыкать - тоже с места не сойдёт. Так вот и привязывают. Баба та
колдуна на поминки зазвала, на девятый день. Накормила его до отвала,
браги поднесла, а потом возьми да и прочти воскресную молитву навыворот.
Привязала его к лоханной ножке. Это лохань - с неё зимой скотину
поят, - которую в избу со двора забирают. Он и заелозил, и так и сяк, а
выйти-то не может - молитва его держит. Ох, худо ему было - полную
лохань наблевал, дак баба блевотину съесть заставила, всё не отпускала
колдуна. Всласть поизмывалась, но дочку-то не вернёшь. Чертистый позже,
как увидит её, бегом бежит. Потом съехал с деревни. Так вот колдунам
достаётся.
Задумался дедушка Карпа. Куда ни кинь - везде клин. И от чертей не
убережёшься, и от человека знатливого. А биси-то уж и вовсе поперёк горла
встали - не знает, что с ними и делать. Ночами они деду такую трёпку
задавали, что не дай Бог. Поутру едва с лежанки вставал. А всё потому,