"Антти Тимонен, Константин Еремеев. Озеро шумит (Рассказы карело-финских писателей) " - читать интересную книгу автора

стриженные "под горшок" поседевшие волосы, Андрей Степаныч вызвался первым
подойти к петуху. Человек расчетливый, он правильно решил, что, накричавшись
вдоволь, пока его несли в плетушке, петух едва ли заорет сейчас. Поэтому был
смысл раньше других доказать собравшимся свою невиновность. Пройдя испытание
первым, он встанет около петуха для наблюдения за правильным выполнением
обычая. Вот тогда-то и осуществится задуманная им месть!
Зная, что за ним следят, Андрей Степаныч глядел с таким умилением на
черного петуха, словно тот был иконой, да еще с нарочитой торжественностью
перекрестился. Поклонившись степенно народу и незаметно для самого себя
поеживаясь, он осторожно подошел к "судье" в черных всклокоченных перьях.
Хоть и с трудом, но губы бывшего приказчика привычно растягивались
подобострастной улыбочкой. Так когда-то он подходил к "большим людям": к
купцам и уездному начальству. Ласково смотря на петуха, Андрей Степаныч
ловко округлил вокруг него руку. На расстоянии казалось, что он вплотную
прикоснулся к петуху. Молчанием птица подтвердила честность Андрея
Степаныча. Вот когда он по-хозяйски выпрямился, словно вновь настало время
скидывать перед ним шапку. Встав вплотную у самой плетушки с петухом, бывший
приказчик скомандовал:
- А ну, выходи! Который следующий?
Произошла заминка - никто не решался первым доказать свою
непричастность к пропаже. Всем известно, что петух птица капризная, а потому
каждого кутозерца одолевал страх. Толпа глухо шепталась, люди старательно
уговаривали, подталкивая друг друга.
- Иван Парфеныч, друг! Будто не веришь в себя? - выпихивал кто-то
старичка с реденькой бородкой. - Подь, подь со христом...
- Тебе бы самому идти! - сердился тот, пятясь слабыми ногами. - И тебе
бы! Не стариковско дело ленты шелковы красть: не на бороду весить!
Долго гудел сход, но никто не двигался с места. Наконец тихонечко
заковылял к петуху самый захудалый житель Кутозера бобыль Богданов. Толпа
сразу затихла. Опираясь на костыль, с трудом брел на "суд" старик. На лице,
заросшей редкой дорожкой белых волос, бродила усмешка. Над собой или над
петухом, или над столпившимся глупым людом смеялся древний лесовик? Пальцем
прикоснулся он к разодранному в драках гребню "судьи" и вновь усмехнулся.
Должно быть, впервые за всю его долгую жизнь смотрели на него земляки с
завистью: "Тебе-то счастье... Каково-то нам будет?"
Опять заволновался народ - кому теперь брести? Казалось страшным идти
поодиночке, и вот человек пять двинулись скопом. Медленно потянулись
добровольные мученики к петуху. Одни с раболепной улыбочкой- другие с тупо
выпученными глазами и приоткрытым ртом, и все почему-то одним боком вперед,
словно каждого из них кто-то невидимый тянул на привязи. Шедший впереди сын
Андрея Степаныча Федька зачем-то сгорбился и, подскакивая на согнутых в
коленках ногах, приветливо кивал головой птице, словно петух был ему лучшим
другом. "Не подведи меня, петушок разлюбезный",- читалось на его лице. Чем
ближе подходили к петуху несчастные, тем их лица делались бледнее. У
замыкающей шествие беременной молодицы на щеках и лбу задвигались желтые
пятна. Испытуемые приостановились вблизи петуха. Федька совсем пригнулся к
земле, рот его перекосился, бессильно закачались руки. Он чуть дотянулся до
хвоста птицы и отпрянул назад, быстро-быстро семеня, пытаясь придать себе
достойный вид.
- Ну! Ну! - бормотал он, вытирая рукавом пот с лица. - Ежели человек не