"Антти Тимонен, Константин Еремеев. Озеро шумит (Рассказы карело-финских писателей) " - читать интересную книгу автора

другое у тебя было личико, когда про меня докладывал комиссии, - с
наслаждением думал он, глядя на своего обидчика. - Наплачешься теперь,
малец, вдоволь за мои червонцы".
- Ну, - прохрипел он от душившего его волнения. - Чего ж ты не очень
торопишься, товарищ комсомол? Аль совесть нечиста?
Снова настало молчание. Лена поняла, что надо выручать парня и
насколько возможно отвести неизбежную над ним расправу.
- Комсомольская организация, - раздался ее голос, - постановила не
принимать участия в несознательном пережитке!
- Не будем! Постановление наше выполним! - на все лады зазвенели голоса
комсомольцев.- Я не пойду. Сами идите! Несознательные вы! Красная молодежь
не пойдет...
Андрей Степаныч и Степкин дядя одновременно шагнули к ребятам.
- Кто не пойдет? Миру не подчиняться? Кто не пойдет?
В помощь обоим почтенным кутозерцам раздались злобные выкрики тех, кто
уже благополучно миновал испытание.
- Это чего же? Кому идти, кому нет? Наше решение крепко... Знаем, чего
боитесь... Воровали, вот и страшно идти! Гнать их на суд!
Весь сход озлобленно загудел:
- Гнать... Гнать... Гнать на суд!
Комсомольцы подались друг к другу, толкнув Анютку в середину. Десяток
подростков прижался к сосне. Беснуясь, постепенно сдвигались в круг те, кто
прошел проверку. Лена поняла, что произойдет: комсомольцев поодиночке силком
потащат к петуху, крикнет испуганная такой суматохой птица и опозорит
кого-нибудь. Погибнет авторитет всей ячейки. Вначале по волости, а там и по
уезду поползут про комсомол слухи один другого нелепее. Надо было немедленно
на что-то решаться:
- Ребята! За мной! - крикнула Лена, выбегая из круга.
Комсомольцы кинулись в сосняк. Крики обозленных односельчан с каждым
десятком саженей делались глуше. Долго бежала молодежь, пока кто-то с
размаху не упал в черничник. Около него повалились остальные. Умолкло на
время кукование невидимой кукушки, только шелестела листва да слышался
иногда чей-нибудь судорожный вздох. Каждый думал, что скоро придется ему
отвечать в семье за неподчинение сходу. Начнется неторопливая кулачная
расправа с приговорками и поучениями, во время которых глаз бьющего целится,
как бы ударить побольнее. Долго будет она тянуться, пока не утомятся
привычные к многочасовому труду мускулистые, кряжистые руки истязателя.
Облизывая растрескавшиеся губы, Мишка пробормотал:
- Здорово будут драть! Поди, опосля какое время не шевельнешься.
Никто не возразил. Это казалось бесспорным каждому.
- А все-таки, ребята, мы не уступили, - дрожащим голосом заговорил
Степка. - Исколотят здорово, а несознательного суда не произведут без нас!
Поноют наши спины, да зато никто не скажет, что кутозерские комсомольцы
ходили к петуху на проверку... Стыд бы какой был! Всю организацию Карелии
посрамили бы!
Весельчак Мишка уже выискал повод посмешить товарищей.
- Теперь и другие не пойдут на проверку. Без нас ихний суд силы не
имеет. То-то теперь Ондрей Степаныч сидит у петуха и горюет: "Беспокойствие
себе причинил. Понапрасну на петуха молился, а комсомола на крючок не
поддел!" Сидит, поди, у петуха и спрашивает: "А чего мне, окаянный, с тобой