"Евгений Максимович Титаренко. На маленьком кусочке Вселенной " - читать интересную книгу автора

листочка с самой верхушки дерева.
В собственном представлении Димка был какой-то несобранной личностью.
Ему понятны были и Валеркины мечты о красивой, по-книжному правильной жизни,
и вот эта девчоночья кропотливость Ксаны, что помогала ей собирать гербарий,
у которого нет границ, ее бережность по отношению к окружающим мелочам, но
Димке при этом необходимы были и смена впечатлений, движение - потому,
наверное, он уходил с головой то в одно дело, то в другое. Хотя всегда
завидовал чужому постоянству.
Страсть к движению едва не подвела его на этот раз.
Он уже сорвал несколько листьев с маковки длинной, гибкой осины и
бросил их вниз, когда вниманием его завладело соседнее дерево. Его вершина
казалась такой близкой, что стоило качнуться разок...
- Тебе осиновые листья еще нужны? - поинтересовался Димка.
- Смотря какие, - ответила Ксана. - Потом выберу: они же обрезаны все
по-разному.
Получив какое-то обоснование своему замыслу, Димка качнулся раз,
другой, третий... И услышал сначала негодующее: "Что ты делаешь?!" Потом
одновременно треск и вскрик: "А-ай!"
О возможных последствиях треска он не успел подумать, ибо уже
раскачивался на другой осине. Но торжествовать ему не пришлось.
Валерка, тот хоть неуверенно улыбался в ответ на его выходку, Ксана не
улыбалась совсем, и глаза ее были холодными. Димка еще на дамбе заметил, что
есть у нее такой взгляд - неожиданный и нехороший: всегда открытые,
спокойные глаза ее становятся вдруг будто изо льда... Или как стекло.
Наверное, в каждом человеке можно и хорошее и плохое найти, но, когда на
тебя смотрят так, сам в себе одно плохое видишь. И становится не до веселья.
- Сейчас же слезай, - негромко проговорила Ксана.
- Ну, я сорву пару веток...
- Не надо мне больше твоих веток! - сказала Ксана.
И Димка в молчании спустился на землю.
- Я же знал, что перепрыгну... - с натянутой небрежностью объяснил он.
Продолжая нервно тискать косу, она выронила на землю трехлистый кустик
молочая. Нагнулась за ним.
Валерка тоже что-то ковырнул в земле.
- Ксана, честное слово, больше не буду, - сказал Димка.
Она подобрала молочай, выпрямилась. Напряжение спало с ее лица... а
глаза были мокрыми.
- Я же правда хотел ветку сорвать...
- Он для дела, Ксан, - поддержал Валерка.
Брови ее дрогнули. Махнув рукой, она засмеялась вдруг и, резко
отвернувшись от них, тыльной стороной ладошки смахнула слезу.
- Если вы еще что-нибудь такое, я никогда больше, никогда в жизни с
вами не пойду!
Димка и не предполагал, что можно чувствовать себя таким счастливым,
когда ты вдруг прощен.
- Пусть я следующий раз лучше даже голову сверну или совсем воткнусь в
землю, если стану прыгать! - заявил Димка.
Но Ксана уже сидела на корточках спиной к нему и что-то выискивала в
траве на порядочном от друзей расстоянии.
- А ведь она сломалась где-то, - сказал Валерка, с любопытством