"Александр Титов. Никиша (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Один товаришш Сапронов погиб, другой раненай в яму сполз, не видать,
а Сапрон отбилси. К раненому подойти не могеть - хвашисты стреляють.
Норовили яво в клешши взять, а он двух умолотил, третий сзади подкралси,
ломом Сапрона оглоушил, веревку достаеть... Тут я с ржавым топориком из
сарая шасть да етова рыжева как тресну!..
Размазывает слезы: "Чилавека убил". Плачет, по-детски сморщившись, трет
кулачками щеки, похожий на хомяка.
- Сапрон мине каждую Дивятую маю магарыч ставя! Я ведь немца ухандокал
из Сапронова ружья, пальнул в хвашистов. Оступили, думали, подкрепления
пришло. Получается, и я тоже воевал!.. Сапрона отлил водой из ведра, на
случай пожара приготовленного, - солдат очухалси, спрашивает: хто тута? А я
рыданьями исхожу, трясуся. Говорить нету мочи, рукой показываю - ползи туды,
к нашим! Сапрон уполз с рукою перебитою, винтовку прихватил, штык под луной
в дымных тучах горить, сверкаить. Он любил свою винтовку, всю войну с ею
прошел, она таперича в школьном музее находитца. Трахвейные автоматы не
могли яво прельстить, зато свой штык чистил до огневой блескучести, все
етова штыка страсть как боялися. Он с ним по Берлину вышагивал, и сверкал
штык над городом как молонья!..

"Я ТОЖЕ БЫЛ МАЛЕНЬКАЙ"

Он подсовывает Мите все новые картинки, пыль с них ручейками. Митя
расчихался, пальцы в саже. А вот странный невоенный рисунок: школьная парта,
а за ней уродец с крохотной головой. На голове три волосинки.
- Это я у школи когдай-та учился, как и ты... Закончил чятыре класса.
Поначалу простым колхозником, затем учетчиком назначили. Народ был
доволен - я не занижал число трудодней, а ишшо приписывал маленько...
Эх, в какого человека я мог бы выслужиться, если б не война!.. А меня в
нору загнали, словно крота!.. Один раз набрался смелости, зашел я у хату, а
там Кузьма с моею бабой на постели ляжить. Рот ево так и раззявился, будто я
с таво свету заявилси... Я ему: молчи про мине, а то ржавым топором
зарублю... Грепа обняла Кузьму белой рукой и гладя, смеется: ежели чаво
брякня, я его первая сама изничтожу!..
Никиша в гневе сшвыривает с колен отобранные рисунки. Они разлетаются
по комнате. В косых солнечных лучах, падающих из окон, клубятся пылинки.
Жалуется, что люди до сих пор на него смотрят как на дурачка. Хотя в деревне
Тужиловка имеется настоящий природный идиот - Джон.
Митя согласно кивает головой: Джон в малолюдной Тужиловке - его
единственный друг и ровесник, живет по соседству в полуразвалившейся хате,
деревенские подкармливают его за пастушескую работу. В детстве
Джон с Митей играли, дрались и мирились. Митя и сейчас не прочь
подразнить дурачка. А до этого Джон жил с бабкой, которая вот уже года три
как умерла. Бабка очень любила Джона и даже баловала. Митя тоже помнит ее.
Она в колхозе до последних дней работала, свеклу тяпала, покупала дурачку
гостинцы, одевала как городского мальчика.
Один раз купила в автолавке матроску и короткие, до колен, штанишки,
очень смешные на кривых ножках идиота. Ковылял по деревне маленький
матросик, похожий на обезьянку, дразнил Никишу, опирающегося на палку:
"Никися! Глюпай! Дезельтиль!"
Никиша с печальным вздохом оборачивался: "Не ругайся на мине,