"Владимир Михаилович Титов. Кое-что о кошках" - читать интересную книгу автора

кусок ее вздрогнул и медленносполз в сторону, открывая узкий проход. Идти
по нему можно было только цепочкой, друг за другом. Ясное дело, что
вездеход проехать здесь не мог. Значит, я не ошибся,, у них несколько
входов-выходов.
Узкий коридор привел в очень тесный тамбур с двумя стальными дверями.
Никогда не подумал бы, что в нем; могут поместиться более четырех человек.
Однако все семеро моих сопровождающих умудрились-таки втиснуться. Меня
сдавили так, что я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.
"Черти, - сообразил я, - кислород экономят".
Захлопнулась дверь, через которую мы вошли, взвыли воздушные насосы,
откачивая из тамбура пыльный и ядовитый марсианский воздух. Через
минуту-другую насосы замолчали и раздался пронзительный свист, постепенно
переходящий в шипение. Тамбур заполнился по-видимому пригодной для дыхания
газовой смесью.
Открылась вторая стальная дверь, и мы буквально ввалились в
просторный, ярко освещенный холл. Прямо напротив двери тамбура, на
противоположной стене красовался огромный портрет Адольфа Гитлера. Справа и
слева от него в почетном карауле застыли упитанные молодцы в эсэсовской
форме. Со стен свисали красные знамена с черными свастиками в белых кругах.
"Так. - прикинул я, - кажется, доблестно влип".
Сопровождавшие меня люди в скафандрах сняли гермошлемы и жестами
предложили мне сделать то же.
Я автоматически отстегнул гермошлем и тут же поплатился за
неосторожность. Давление в помещении оказалось в несколько раз меньше
нормального. Воздух, вырвавшийся из моего скафандра, отбросил прочь легкий
прозрачный гермошлем.
Мне показалось, что в груди взорвалась бомба. Голову сжало тисками,
тысячи раскаленных игл впились в мозг, в глазах потемнело и посыпались
искры. Задыхаясь, теряя сознание, я упал на колени, на ощупь нашел свой
гермошлем-, но так и не успел водрузить его на место. Сознание покинуло
меня.
Что происходило дальше, могу только предположить.
Наверное, хозяева подземелья догадались, что я стал жертвой взрывной
декомпрессии, и довольно оперативно засунули меня в барокамеру. Благо, она
у них оказалась.
В атмосфере пещеры, как и в американских кораблях начала космической
эры, почти полностью отсутствовал азот, е;го лишь частично заменял какой-то
инертный газ. Это позволяло поддерживать давление значительно меньше
атмосферного.
Очнулся я в мрачном прямоугольном подземелье, - вырубленном в
известняковом массиве. Окон не имелось.
Пластиковая дверь была приоткрыта. Вся мебель: пластмассовые кровать,
стул, тумбочка. Под потолком - тусклая электрическая лампочка.
Мой боевой скафандр исчез. Комбинезон с майорскими погонами висел на
спинке стула, а сам я лежал в чужой зеленой и влажной пижаме в жесткой
постели. Кожа "естерпимо зудела. Меня тошнило. Болели суставы и грудная
клетка. Легкие пылали огнем.
"Так, --оценил я свое состояние, - кажется, схлопотал кессонную
болезнь. "Кессонки" мнетолько и не хватало для полного счастья.
"Профессионал"! Мог бы и нa датчики взглянуть прежде, чем Гермошлем