"Анна Ткачева. Приворот " - читать интересную книгу автора

дескать, живу плохо, чувствую, что ему мешаю. И вот, пожалуйста, вдруг она
после этих писем умирает. Вроде бы и от родов, но все равно подозрительно.
Конечно, они в таком случае не пожелали бы, чтобы ее хоронил он.
- Но когда подозревают в убийстве или даже в его попытке, идут в
милицию, - возразила я бесу - или самой себе?
- В милицию? А если кроме жалобных писем у них ничего другого не было?
Что бы они там сказали, какие-то зачуханные провинциалы против московской
знаменитости? Ведь он уже был звездочкой, со связями, с деньжатами. Нет,
утерлись бы они своими подозрениями, скорее всего, только ткнули бы ему
письма в лицо да сказали что-нибудь вроде: "Будь ты, сволочь, проклят!"
Письма же могли распрекрасно до настоящего дня сохраниться. А на могилке,
кстати, запросто обнаружится какая-нибудь нехорошая надпись, например:
"Убиенной дочери от убитых горем родителей".
- Мешающих жен не убивают, с мешающими женами теперь спокойненько
разводятся, - сопротивлялась я. - Смотря какие обстоятельства, смотря
какие... И потом, с беременными и имеющими грудных детей и сегодня не шибко
разводят, а уж в шестидесятые-то годы и подавно не разводили. А иногда нужно
побыстрее...
Все! Хватит! Мне было холодно, очень холодно. Я сама довожу себя до
патологического состояния дикими домыслами. Шепчущие бесы здесь абсолютно ни
при чем, потому что их не существует. Роковые тайны вредят здоровью,
соответственно, с ними надо бороться. Если сейчас я не докопаюсь до истины,
то всю жизнь буду терзаться гнусными подозрениями. И как я смогу нормально
жить вместе с отцом и дальше, когда на периферии сознания у меня будет
вертеться чудовищная мысль: а не убийца ли он? Мысли же, раз появившись,
сами по себе не исчезают, у меня, во всяком случае. Что бы там ни произошло,
простить легче, чем подозревать. Он - единственный близкий мне человек, она,
по сути дела, чужая, я прощу ему что угодно. Но я должна знать!
Озноб не проходил. Не помогла даже горячая ванна, которую я принимала,
повесив сумку с портретом на крючок для полотенца. Свет у отца в комнате,
когда я направлялась в ванную, горел, поэтому я сочла за благо взять картину
с собой. Все, дурдом уже начался...
Немного поколебавшись, потому что обычно не принимаю таких вещей, я
проглотила таблетку какого-то чужестранного успокоительного. Ладно,
транквилизаторы - вещь нехорошая, но нехорошие мысли - еще хуже. Нудный
истерический роман про несчастную английскую леди, последовательно
предаваемую всеми друзьями - герцогами и графами, должен был помочь
снотворному действовать побыстрее. Заснула я и впрямь минут через десять,
сунув портрет, как и собиралась, под подушку.
Такой скверной ночи мне не случалось проводить уже давно.
Пилюля не только заставила быстро уснуть, она еще и не давала мне
проснуться, когда вместо блаженного забвения на меня обрушился поток
видений, достойных экранных "ужастиков". То я роюсь в каких-то разбросанных
по земле бумажках, а оттуда выползают толстые, страшные черви. То стою на
окраине леса, и вдруг начинает валить ржавого цвета туман. Я пытаюсь
убежать, падаю, у меня нет сил подняться, а он накрывает меня и душит,
душит.
Самое отвратительное приснилось под конец. Я у себя на приеме, ко мне
приходит пациентка. Интересуюсь, что с ней, какие проблемы, мою руки
особенно долго и тщательно, а когда поворачиваюсь, то вижу, что передо