"Екатерина Ткачева. Я не помню (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Дед не воспринимал меня как взрослого человека. Оно и понятно. Дед
глядел на меня жалеючи, как на овцу без отары, потерянную, глупую и
беззащитную. В общем, он не мог злобиться на таких непутевых девок, вроде
меня. К тому же, я была на десять лет младше его дочки. Иногда дед даже
совал мне деньги. То полтинник, то два червонца.
- На, пока никто не видит! На, тебе говорю!
По отношению к нам, детдомовкам, у остальных людей срабатывают два
шаблона: либо жалеют, либо сторонятся, как подпорченных. В детдоме нашем все
было просто, не надо только утрировать. Никто нас не бил; воспитатели изо
всех сил пытались вылепить из нас людей. Словом, мастерили из дерьма
конфетки. Обидно им, наверное, когда, выпустившись, мы снова становились
детьми улиц, боящимися и не знающими, как же повзрослеть. Хотя, я думаю, они
к такому привыкли и сделали правильный вывод: конфеты из дерьма не лепятся.
Жалеть нас не надо. Мы - как огурцы с колхозного поля. Вам бывает жалко
огурец, когда вы мечете его в салат? То-то и оно.
Тем временем Машка капризничала и скрипела писклявым голоском. Она
сопротивлялась сну. Совсем как я в детстве. Я боялась, что усну и буду
знать, что сплю. Дед взял ее, переложил в люльку и давай укачивать.
- Дед, что ты ее балуешь? Она уже не маленькая.
- Не лезь. Не ты ее растишь.
В Машке не было детской наполненности счастьем, восторга и аппетита к
жизни.
Слабенькая, худая, невзрачная, как полевая гвоздика. Все потому, что
она никогда не питалась родным духом, не пробовала материнского молока. Оно
ушло в землю, вместе с Машкиным здоровьем.
- Две недели в сад ходит, неделю болеет, - попал в такт моим мыслям
нянька-дед. - Ты, наверное, беременная пила-курила?
- Да ты что? Мне вообще это не дано.
Про курево я соврала, а вот пить и правда не могу.
- Повезло Машке, что ее америкосам не отдали. У нас в детской группе
малыши только влет шли.
- Русские дети должны жить в России!
- Да, дед, твоими бы устами да самогон пить. Знаешь, какие истории у
нас в детдоме бывали? Вот, прикинь, как-то муж с женой, им уж за пятьдесят,
удочерили нашу Настьку. Своя дочь у них утонула, вот они решили заместить,
чтобы горе забыть. Вроде так крепко они Настьку удочерили, что оставалось
только радоваться за нее. А через год к
Василию Петровичу прискакала эта мамаша с вытаращенными глазами, с
всклокоченными волосами. Орет: "Она сексуально озабоченная!" Это
Настька-то. Оказалось, что Настька захотела спать со своим папой в его
кровати. А что такого? Ей всего пять лет. Так он, полоротый, побежал жене
рассказывать. Она, курица старая, за свое женское счастье испугалась.
Станет, мол, муж с Настенькой спать, а ее забудет.
Василий Петрович этой дуре объяснил, что девочки больше тянутся к
папам, а мальчики - к мамам. И это - закон природы, потому как
противоположности притягиваются. И никакая Настька не озабоченная, здоровый
ребенок. Не послушали, придурки, все равно обратно сдали.
Настька так на них обиделась, в углу все время сидела, дулась. Она ж не
поняла, за что ее предали. А все потому, что они всегда помнили, что
Настька - детдомовская и, значит, ненормальная. Они только вид делали, что