"Екатерина Ткачева. Я не помню (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Напротив, Вичка приняла такой ход событий как естественный. Это занятие
было вроде как ее, близкое телу.
Так вот, Вичке свезло больше остальных: на ней женился зеленый
лейтенант. И чем она его покорила? Наверное, просто ноги перед ним
раздвинула, лейтенант и попался. Он раньше ничего такого не видел.
Этот защитник родины думал заслонить своей худой спиной Вичкину широкую
натуру.
Его родители ее полюбили. Ну Вичка их мамой и папой называть стала,
втерлась в дочки. Удочерили они ее. Думали, жена из нее хорошая выйдет и
мать отменная. Может, и это правда, но иногда накатывало на
Спичку забвение. Она вдруг исчезала, неожиданно даже для себя. Потом
свекруха со свекром находили ее в канаве, пьяную и облеванную.
Приводили домой, отмывали и снова ставили на полку - как матрешку.
Но не отказались от детдомовки. Потом видели ее - в коляске ребенка
качала. Качает, а сама глазами выбирает: с кем бы тут напиться?
Может, вот так гены и играют с нами?
...Это оказалась девка, Машка. Может, девочку звали по-другому - я не
вслушивалась в посылаемые ею импульсы. Я открестилась от нее Машкой.
Помню только, как я ее родила. Легко. Она будто сама выпрыгнула.
Знаю, спешила от меня избавиться. Я ей помогла: прямо в их больничной
рубахе - благо стояло лето на дворе, вылезла в окно и побежала по улице.
Избавилась. Не хотелось лишний раз сносить едкие взгляды, глотать
поучительно-оскорбительные реплики врачей. Все они умные, когда не надо.
Да, побег - это мой любимый выход. Кто бы подсказал, как вообще
исчезнуть с лица земли? С этого гнусного лица...
- Шли бы вы и ехали, уроды, - приговаривала вчерашняя роженица,
спрыгивая во двор больницы. Похоже, она стала еще хуже, чем была.
Родила, стала пустой, неинтересной и вылетела в окно, как в трубу.
Ее посетило чудо, а она его выплюнула, оттолкнула, отторгла. Она
посчитала, что это будет честнее: оторвать отрастающие корни и снова
полететь по миру перекати-полем.
Во времена розовых соплей хитиновый покров цинизма слетел с Олькиной
души, но теперь начал нарастать снова. Только будет он на размер толще.
Вернулась прежняя жизнь, от которой не укрыться в домике.
Полюбить своего ребенка Олька просто не успела. И не пыталась успеть.
Побоялась полюбить. Не сразу приходит это чувство к постоянно орущему
чудовищу весом в три с половиной кг. Подумаешь, лежит детеныш, с головы до
пят запеленатый в обесцвеченное стиркой роддомовское одеяло, только нос
кнопкой торчит. И орет, орет...
Поначалу несколько раз в день на Олькину грудь накатывала волна боли, и
сквозь рубашку капало сладкое молоко. Перед глазами возникал печальный образ
отчаянно мычащей недоенной коровы. Но невостребованную грудь сосать и
тискать было некому, потому молоко вскоре и ушло, откуда пришло.

Моисеевна

В марте сырая земля, пробуждаясь, потягивалась. В Олькиной душе начал
саднить какой-то разлом. Ей навязчиво снилось одно и то же: девочка с
развевающимися по ветру карамелькового цвета волосами бежит в никуда.
Тогда Олька решила отыскать Машку. На три года просроченный душевный