"Наталья Ткаченко. Принцесса. Книга 2: Как стать королевой" - читать интересную книгу автора

из благородных, но такое... Слава, - сменил он тему, - я благодарен тебе за
намерение хранить верность Адрею, но прошу тебя не... не решать все
окончательно. Ты ведь еще можешь быть счастлива, у тебя могут быть дети...
- Нет, никогда! - резко ответила я, швыряя недоеденную запеканку
обратно на поднос, и почти втолкнула его Ладимиру. Это означало бы предать
Адрея самым отвратительным образом. - У меня никогда не будет ни мужа, ни
детей!
- Ладно, - вздохнул Ладимир, - мы еще поговорим об этом. Позже, гораздо
позже.
- А лучше никогда! - я резко отвернулась и легла, натягивая на плечи
одеяло.
Лад послушался и больше не заговаривал об этом. Он вообще не говорил со
мной ни о чем серьезном, а я сама предпочитала не говорить, а спать и
объедаться кулинарными шедеврами на завтрак, полдник, обед, вечерний чай и
ужин. Растительное существование, но на какие-то активные действия я не была
способна - мне требовалось отсидеться в своей скорлупке, хотя Алила и
пыталась меня расшевелить, но, к счастью, ее одергивал Лад.
Почему-то рядом с ним мне становилось спокойнее, и я даже могла
пытаться строить какие-то планы на будущее. А еще за это время я узнала его
так хорошо, что только поражалась тому, с какой чуткостью и заботой он
выводил меня из состояния тоски и безразличия. При этом ни разу, ни на
секунду не переступив грань в наших дружеских отношениях, и ни словом, ни
жестом не напомнив о былых ухаживаниях. Я же стала относиться к нему, как к
заботливому старшему брату, которого у меня никогда не было - Танислав,
непредсказуемый и такой же ранимый, как я, на эту роль никак не годился.
Лад выполнил свою "угрозу" и действительно проводил со мной почти все
время, а кровать мы постоянно делили с Алилой на троих, потому что к вечеру
мне всегда становилось хуже, да и не только мне. Поэтому мы, как сурикаты,
сбивались в поредевшую стайку и жались друг к другу.
И все же именно ночью мне случалось просыпаться и в отчаянии впиваться
зубами в залитую слезами подушку - днем я себя контролировала, а ночью воля
и разум спали, и накатывала тоска. Однажды со мной случилась отвратительная
истерика, за которую я наговорила Ладимиру и Алиле такого, что, когда я это
осознала, со мной случилась вторая истерика, полная извинений. Конечно, я
совершенно незаслуженно получила прощение. Когда Алила уже тихо сопела мне в
затылок, крепко обняв за талию, я прошептала лежащему лицом ко мне Ладимиру:
- Лад... прости меня, я совсем не думала то, что говорила...
Ладимир вздохнул:
- Я клянусь тебе: мне никогда не приходила в голову мысль, что смерть
брата может облегчить дорогу к твоему сердцу.
- Лад! - простонала я, закрывая глаза от стыда. "Ненавижу тебя! Тебе
только хорошо, что Адрей умер, я теперь свободна!" - как я могла сказать ему
такое?! Я робко взяла его за руку. - Лад, пожалуйста, прости меня, правда, я
не знаю, откуда взялись такие слова...
Лад вздохнул и погладил мои пальцы.
- Из ран в твоей душе, - ответил он, помолчав. - Я понимаю, что тебе
сейчас невыносимо больно... Что касается твоих слов, я действительно вел
себя не слишком хорошо, но тогда все было как-то не всерьез. Я клянусь тебе,
сейчас об этом не может быть и речи. Слава, милая, я тебя никогда не оставлю
одну, но не бойся, что я снова... - он замялся.