"Юрий Медведев. Раба до скончания времен (КЛФ)" - читать интересную книгу автора

чудес. И вынужден признать, что обещанная вами операция на Алтае прошла
блестяще. Понимаете, надеюсь, что имеется в виду? Ликвидация центра
удовольствия.
- Центра удовольствия? Ну что вы, голубчик. Я нес тогда ахинею. Подобная
операция даже сейчас маловероятна, тем паче тогда, тем паче вне клиники. Да
и вообще рассудите здраво: ну какой из меня нейрохирург? Забудьте, Никифор
Иванович, о бреднях молодости. О моей неудачной мистификации. Давайте лучше
подойдемте к Жанне с Молчуньей.
- Прошу вас, гениальный мистификатор, пощадите меня. С Молчуньей я
общаюсь пять раз на дню, да еще ночью она трезвонит...
Он хохотнул и закашлялся.
- О, хитрец! Не желаете, чтобы моя Жанночка увидела не того
красавца-ковбоя, а нечто похожее на меня, мерзкую игуану, испещренную
старческими бородавками... Шучу, конечно, шучу. Вы-то держитесь еще
молодцом, никак на старика не похожи. Ладно, пощажу ваши чувства, как вы
щадили в юности мои. А Жанночке передам ваши комплименты и подарочек с
Марса... Извините, совсем забыл спросить о вашем брате. Он жив или...
- Не только жив, но давно уже пребывает в сане духовного пастыря всех
баптистов России. Кстати, через несколько лет после исцеления, избавившись
от пристрастия к спиртному, Андрей Иванович стал редкостным скупердяем. И
столь же лютым женоненавистником.


IV. Видение сна

Ночью на даче в Барвихе мне приснился цветной сон. Я увидел трехметровый
телевизионный экран, а на экране - сидящую в кресле Жанну. Она была в том
самом светло-лиловом хитоне, что и на дне рождения Эрика Гернета, только
без бриллиантового колье. В руках она держала букетик полевых цветов.
- Милый ковбой, - говорила Жанна. - Благодарю за чудесный подарок. А
также за то, что вчера на юбилее не подошел с Эриком ко мне. Я бы не
выдержала и разрыдалась. Ты спросишь удивленно: но почему? Ведь между нами
пропасть в сорок лет взаимного забвенья. Отвечу: не совсем так. Я тебя все
это время не забывала. Да и не могла забыть. Объясню подробнее...
Ты, конечно, помнишь, при каких обстоятельствах мы уехали отдыхать на
Алтай. Всякий, кто хоть раз побывал на Катуни, а тем более в ее верховьях,
навсегда остается в убеждении, что тамошние края - лучшие на Земле. Река
бешено несет голубовато-зеленые воды среди долин и ущелий, вода чистейшая,
природа девственна, как тыщу лет назад. На десятки, сотни километров -
пестроцветные просторы, полные птиц, стрекоз, зверья. Ни единого завода,
никаких промышленных отходов... Да, горы Алтая напоминают швейцарские
Альпы, но там, в Европе, все распланировано, подстрижено, усреднено: этакий
спектакль живой природы, показываемый толпам праздных зевак. А на Алтае, ну
хотя бы в той же Усть-Коксе, куда мы добрались из Бийска маленьким
самолетиком, поражало прежде всего безлюдье. Поселок крохотный, иногда
появится на почте или охотник, или собиратель целебных трав, а то стайка
туристов прошмыгнет вдоль берега - и опять тишь да гладь да Божья
благодать.
Мы с Эриком разбили палатку примерно в трех километрах от поселка, выше
по течению речушки Коксы, притока Катуни, возле Яшмовых Ворот. За неделю ни