"Иван Панкеев. Украденная аура (КЛФ)" - читать интересную книгу автора

и все утро на ковре; и тем, что несмотря на отдых, голова по-прежнему
казалась пустым воздушным шариком, позвонил давнему приятелю, доктору
Макарову.
- Переутомление, истощение, плохое питание,- пробасил Леонид Иванович. -
Рекомендую: приехать ко мне, выпить водочки из графинчика, хорошо отобедать
и обо всем рассказать степенно, без спешки. Ну так как?
Я слышал требовательные нотки в его голосе, но сил реагировать на них не
было; вяло, бесцветно, как зубную пасту из тюбика, выдавил:
- Не могу; может, к вечеру, а пока... нехорошо мне...
- Ну, коли так, то свой врачебный долг я исполню до конца,- продолжал
басить Леонид,- водочку и кислые щи доставлю на дом - у тебя ведь теперь
есть, слава Богу, дом; а вечером можно и в баньку; ну так как?
- Заметано,- согласился я, понимая, что перечить бесполезно: не первый
год мы знакомы с доктором, некоторые его воззрения уже стали моими, в
частности, что все болезни - от дисгармонии, разлада, предательства себя
самого, одиночества и, естественно, от неправильного питания и непосещения
бань. Это же самое он продолжал утверждать и закончив курсы
иглорефлексотерапевтов и совсем недавно получив в какой-то модной академии
сертификат экстрасенса, хотя к экстрасенсорике вообще относился с
осторожностью, не афишируя свою к ней принадлежность.
Зная, что Макарову добираться до моего дома около часа, я попытался
навести порядок на кухне, но, разбив две тарелки, оставил эту затею; у
тетки был хороший вкус, и разбитые красивые тарелки еще больше усугубили
мое состояние.
Макаров, как всегда, вошел громко и бурно, выражая одновременно и радость
от встречи, и возмущение транспортом, и восхищение погодой, и свои мысли по
поводу моего здоровья. Из неизменного, почти квадратного саквояжа он,
пройдя на кухню, извлек бутылку водки, термос со щами, баночки с салатами,
рыбой, завернутую в фольгу зелень и даже аккуратно нарезанный хлеб.
- Ну-с, милостивый государь, где у тебя хрустали-фаянсы? За столом и
поговорим, на голодный-то желудок какая беседа.
Взяв в руки рюмки, он повертел их перед глазами, посмотрел на свет, затем
аккуратно поставил на стол.
- А скажи-ка, дорогой, не случалось ли тебе последнее время что-нибудь
разбивать?
- Ха! Прямо перед твоим приездом! Вон, осколки еще в мусорном ведре.
- А мебель не ломалась?
- Да вроде бы пока нет,- насколько мог уверенно ответил я, присаживаясь
на табурету, и тут же почувствовал, что теряю равновесие. Ее ножка с
хрустом подломилась, и я оказался на полу.
Подойдя ко мне, доктор помог встать, внимательно осмотрел табуретку,
затем - остальную кухонную мебель и сказал:
- Для начала давай-ка позвоним Михалычу, тут пахнет его промыслом.
- Но почему - Михалычу? Он что, табуретку будет чинить?
Мы оба засмеялись. Георгий Михайлович Карасев, лет двадцать занимающийся
экстрасенсорикой, еще с тех времен, когда она иначе, как шарлатанством, не
называлась, мог многое, но ни отвертки, ни молотка, ни пилы держать в руках
не умел; на сей счет у него была даже аксиома: мол, пианист, чистящий
картошку, - преступник, ибо подвергает свои пальцы опасности.
Михалыча любили за безотказность, за энциклопедические познания, за