"Женское нестроение" - читать интересную книгу автора (Амфитеатров Александр Валентинович)

IV

Въ «Новомъ Времени» (No отъ 30 апрѣля 1903 г.) я нашелъ фельетонъ г. A — та, отвѣчающій на мое возраженіе.

Г. A — тъ подвергаетъ критикѣ мое положеніе, что необходимое возможно. «Чтобы спасти женщинъ отъ бѣлаго невольничества, необходимо сравнять ихъ экономически съ мужчинами, а, если необходимо, то это и возможно». Разбивая мою «счастливую идиллію» по механическимъ законамъ спроса и предложенія, г. A — тъ оставляетъ женщинѣ только двѣ дѣятельности, въ коихъ она необходима и незамѣнима: рожать дѣтей и кормить ихъ грудью. То-есть — признаетъ женщину существомъ исключительно и фатально половымъ, что я и выяснялъ о г. A — тѣ въ возраженіи своемъ, изобличая присутствіе полового элемента во всѣхъ женскихъ профессіяхъ, выставленныхъ г. A — томъ въ примѣръ успѣшвыхъ и хорошо оплаченныхъ.

Затѣмъ: «необходимо сравнять женщинъ экономически съ мужчинами». При такой формѣ императива, г. A — тъ, стоящій на мужской точкѣ зрѣнія, пожалуй, остался бы правъ, сомнѣваясь въ необходимости, мною утверждаемой. Потому что необходимо не сравнять женщинъ, но необходимо равенство женщинъ съ мужчинами, которое будетъ достигнуто, конечно, не столько потребностью мужчинъ сравнять съ собою женщинъ, сколько стремленіемъ женщинъ сравняться съ мужчипами. Я говорю не о равенствѣ, которое дадутъ мужчины, a o равенствѣ, которое возьмутъ женщины. Полагаю, что оттѣнокъ ясенъ, и онъ совершенно мѣняетъ дѣло.

Слово «необходимость» подразумѣваетъ вопросъ: для кого? Отрицая необходимость женскаго равенства въ современномъ обществѣ, г. A — тъ, — повторяю, — по-своему, по сурово, узкомужскому, правъ, потому что современный строй общества — мужевладычный, и, въ соображеніи спеціально мужскихъ интересовъ, экономическое равенство женщины — не выигрышъ, что г. A — тъ, со свойственною ему прямотою, и отмѣчаетъ. Сейчасъ повелительная необходимость равенства громко говоритъ о себѣ лишь очень немногимъ изъ мужчинъ, охочимъ пытливо заглядывать въ будущее. Но равенство уже необходимо женщинамъ, и женщины развиваютъ движеніе къ нему. A развитіе движенія, толкуя смыслъ и укрѣпляя практику равенства, сдѣлаетъ его мало-по-малу сперва выгоднымъ, a потомъ необходимымъ уже и для мужчинъ. Женскій воггросъ переживаетъ въ этомъ направленіи ту же эволюцію, что пережилъ и переживаетъ еще вопросъ рабочій, который, за XIX вѣкъ, перестроилъ соціальную систему Европы. Давно ли рабочій вопросъ почитался злѣйшимъ врагомъ и разрушителемъ государственности? A теперь государства ищутъ заключить съ нимъ союзъ, стараются нормировать ходъ его подъ своимъ знаменемъ, предлагаютъ ему опору и просятъ y него опоры для себя. Родился «государственный соціализмъ», доктрина коего, иногда не безъ успѣха, пытается сочетать, казалось бы, несочетаемое. A совершилось это потому, что необходимости рабочей силы расширились въ необходимости обществъ, построенныхъ на взаимоотношеніяхъ хозяевъ съ рабочими, и, проникая въ законъ и обычай, медленно, но послѣдовательно и упорно преобразили культурный укладъ. И творятся подобныя реформы-самоцвѣты, именно, «дѣйствіемъ одного только чисто механическаго закона спроса и предложенія», который признаетъ г. A — тъ, безъ примѣси нравственныхъ соображевій, которыя онъ, по девизу «les affaires sont les affaires», изъ разсужденій о женскомъ трудѣ удаляетъ.

Что касается необходимости для женщинъ въ мужскомъ трудѣ и въ мужскихъ размѣрахъ заработной платы, я, хотя и не люблю отступать отъ общихъ доказательствъ логическаго построенія къ частнымъ примѣрамъ, позволяю себѣ на этотъ разъ, краткости ради, указать г. A — ту на одио весьма достопримѣчательное, хотя и мало замѣченное, явленіе современной русской жизни. Въ теченіе одного 1902 года газетная хроника огласила нѣсколько судебныхъ дѣлъ о трудящихся женщинахъ, жившихъ по мужскимъ паспортамъ либо, вообще, выдававшихъ себя за мужчииъ съ цѣлью получать мужской заработокъ, пока случай не разрушалъ ихъ невиннаго обмана и ве возвращалъ ихъ на бабье положеніе. Одинъ изъ этихъ курьезныхъ процессовъ возникъ потому, что баба-рабочій осмѣлѣла въ самозванствѣ до рѣшимости «жениться». A жениться надо было затѣмъ, чтобы избавить товарку-односелку отъ мужскихъ приставаній. Подъ Кіевомъ желѣзнодорожный сторожъ оказался — давно уже пропавшею безъ вѣсти, напрасно разыскиваемою… гимназисткою!

Г. A — тъ энергически возстаетъ противъ мужчинъ, живущихъ за счетъ женскаго труда, тѣмъ паче полового: сутенеровъ, альфонсовъ и т. д. Нечего и говорить, какъ справедливо его негодованіе. Но врядъ ли законны его обобщенія, изъ негодованія истекающія:

— Какъ позоренъ тотъ мужъ, y котораго жеиѣ приходится искать отхожихъ промысловъ, конечно, при наличности дѣтской семьи! Какъ позорно то общество, гдѣ женщина обречена на трудъ поденщицы!

Первое восклицаніе попадаетъ совершенно незаслуженнымъ плевкомъ, прежде всего, въ огромную часть русскаго крестьянства и мѣщанства, въ которыхъ сотни тысячъ женщинъ ссуждены на поиски отхожихъ промысловъ вовсе не по лодырничеству мужей, a потому, что только совмѣстный заработокъ мужа и жены окупаетъ, съ грѣхомъ пополамъ, цѣну жизни и позволяетъ выростить новое поколѣніе, хотя бы и на хлѣбной соскѣ. Поднимаясь въ область трудящейся интеллигенціи, предлагаю г. A — ту вспомнить очеркъ Салтыкова о супругахъ Чемезовыхъ, лучшее изображеніе столичной четы мучениковъ бѣлаго труда, какое мнѣ извѣстно въ русской литературѣ. Не думаю, чгобы y кого-либо поднялась рука бросить камень въ Чемезова, какъ въ «позорнаго мужа», хотя супруга этого бѣдняги — въ тяжкомъ отхожемъ промыслѣ съ утра до вечера. A Чемезовы — не единичный случай, но типъ и, при томъ, наиболѣе распространенный.

Второе восклицаніе я измѣнилъ бы такимъ образомъ: — Какъ позорно то общество, гдѣ женщина обречена на трудъ поденщика за плату поденщицы!

Въ томъ, что женщина трудится хотя бы и поденщицею, нѣхъ ничего позорнаго ни для нея самой, ни для общества, въ которомъ она живетъ. A вотъ, что общество, управляемое мужскимъ строемъ, норовитъ воспользоваться женскимъ трудомъ какъ можно болѣе на даровщинку, — это, дѣйствительно, чрезвычайно позорно. И напрасно г. A — тъ старается увѣрить читателя, будто «говорить и работать въ этомъ направленіи (къ поднятію женской заработной платы), право, не стоитъ». Всякій, кто платитъ за трудъ одинаковаго достоинства женщинѣ меньше, чѣмъ мужчинѣ, тѣмъ самымъ отбиваетъ ее отъ труда, закрѣпляетъ ее половой силѣ и является безсознательнымъ, неумышленнымъ, но, все-таки, подстрекателемъ къ проституціи. Если хозяенъ хорошо платитъ женской прислугѣ и не мучитъ ее чрезмѣрною работою, онъ — уже борецъ противъ проституціи, хотя бы не состоялъ членомъ ни въ какомъ аболиціонистскомъ кружкѣ. Если хозяинъ платитъ дурно, a работы требуетъ каторжной, онъ толкаетъ служанку въ проституцію, онъ факторъ проституціи, хотя бы имя его значилось въ спискахъ всѣхъ обществъ предупрежденія, охраненія, спасенія, возрожденія и возвращенія. Всякій, не пустословно сантиментальничающій, но намѣревающійся искренно и послѣдовательно свое дѣло дѣлать, союзъ аболиціонистовъ долженъ, по-моему; начинаться круговою порукою, что участники союза будутъ оплачивать трудъ женщинъ, работающихъ y нихъ или для нихъ, не по дешевизнѣ «женскаго сословія», но по соотвѣтственвгымъ цѣнамъ мужского рынка.

По мнѣнію г. A — та, нѣтъ вопроса женскаго или мужского, но есть вопросъ дѣтскій и материііскій. Это — очень эффектный ударъ меча по гордіеву узлу, но, къ сожалѣнію, узлы ли нынѣ вяжутся изъ болѣе жесткихъ ремпей, мечъ ли худо отточенъ, — только узелъ остался неразрубленнымъ. «Параллельно съ торжествомъ феминизма, — жалуется г. А — тъ, — число бросаемыхъ младенцевъ доходитъ до степеней поразительныхъ; абортная практика врачей совершенствуется; есть уже умы, предлагающіе кастрацію, ради уменьшенія порочнаго и лишняго человѣчества. Сутенерство… и т. д.». Я не улавливаю связи, почему всѣ эти прелести сопоставляются г. A — томъ съ торжествомъ феминизма (да и гдѣ оно, это торжество?), но думаю, что къ суженію женскаго вопроса въ дѣтскій и материнскій онѣ отнюдь не располагаютъ. Число бросаемыхъ младенцевъ и аборты стоятъ въ прямой зависимости отъ экономическихъ причинъ, желѣзную силу коихъ такъ основательно уважаетъ г. A — тъ. Достаточно заглянуть въ отчеты воспитательныхъ домовъ, чтобы видѣть, въ какой строгой посдѣдовательности по недороднымъ годамъ, когда дорожаетъ хлѣбъ, падаетъ «предложеніе» материнскаго самоотверженія, къ которому обращается г. А — тъ, и растетъ «спросъ» на воспитательный домъ. Лучшее средство обезпечить ребенку благополучное возрастаніе — это дать его матери свободный и доходный трудъ. Положеніе внѣбрачныхъ дѣтей въ русскомъ народѣ очень плачевно всюду, за исключеніемъ тѣхъ немногихъ уголковъ нашего отечества, гдѣ женская самостоятельность гарантирована необходимостью для мужчинъ-промышленниковъ бабьей рабочей помощи: y Бѣлаго моря, иа Уралѣ, на Дону, на Кубани, въ Кимрахъ. Экономическая необходимость и трудовое равноправіе женщины очень легко разрѣшаютъ вопросъ о «внѣбрачныхъ, естественныхъ или пусть хотя бы святыхъ (?) дѣтяхъ», — какъ выражается г. A — тъ, остря въ этихъ эпитетахъ, сказать правду, довольно-таки странно. Поморка-артельщица, которую мужики приглашаютъ на сходки, какъ равноправнаго товарища, сама добычница, независимая отъ мужскихъ рукъ въ прокормѣ себя и своего дитяти, ничуть не конфузится внѣбрачнаго ребенка: — Мой «парень». И дѣтство дѣвкина, внѣбрачнаго парня не умаляатся въ обычныхъ правахъ, сравнительно съ ея брачными парнями отъ законнаго супружества. Тамъ, гдѣ полы общественно равны, дѣленіе дѣтей на брачныхъ и внѣбрачныхъ естественно сводится на-нѣтъ. Въ примѣръ крушенія феминистической гордости, г. A — тъ напоминаетъ мнѣ, что «Викторія Павловна» въ моемъ романѣ была горько наказана за уклоненіе отъ материнскихъ обязанностей къ своему внѣбрачному ребенку. Г. A — тъ забываетъ, что, при условіи общественнаго равноправія половъ, Викторія Павловна не имѣла бы и причинъ уклоняться отъ своего ребенка.

Что касается альфонсизма или сутенерства, въ какихъ бы формахъ они ни скрывались — грубыхъ или изящныхъ, низменныхъ или великосвѣтскихъ, то, конечно, тутъ феминизмъ ужъ ровно ни при чемъ. Сутенеръ — прямой и естественный врагъ женской свободы, и развитіе феминизма должно уничтожить сутенерство не только, какъ отвратительное явленіе общественной безнравственности, но и просто какъ чужеядный видъ экономической эксплоатаціи, протягивающей жадную лапу даже къ единственной, при современныхъ условіяхъ, доходной статьѣ женскаго труда — къ полу. Я убѣжденъ, что труженицамъ женскаго освобожденія не страшно принять вызовъ на подвигъ, за цѣну котораго г. A — тъ согласенъ привѣтствовать торжество феминизма:

— Чтобы дряннымъ душонкамъ, позорящимъ человѣческое имя пошлякамъ и тунеядцамъ женщиною сильной и властной былъ положенъ тотъ самый категорическій и достойный трутней конецъ, который мы воочію наблюдаемъ въ пчелиныхъ ульяхъ.