"Город негодяев" - читать интересную книгу автора (Робертс Джон Мэддокс)

Глава тринадцатая

Когда киммериец вошел в "Химеру", все разговоры оборвались. Покрытые шрамами, раскрашенные, татуированные лица повернулись к галерее, где стоял варвар, стряхивая капли дождя со своего плаща. Невообразимые рожи – одноглазые, безухие, с перебитыми носами – с пристальным интересом наблюдали, как Конан складывает плащ. Вешать его на крюк в галерее Конан не стал. Не то место. Едва отвернешься – и плащ сопрут.

Конан спустился с галереи в общий зал и стал осматриваться в поисках свободного столика. Наконец он заметил подходящий, расположенный в углу. Там можно было сесть спиной к стене и к тому же иметь хороший обзор всего помещения. Трое, которые уже облюбовали этот стол, выглядели не более зловещими, чем вся прочая публика. Конан подошел к столу и сверху вниз глянул на троих сидящих, которые тут же прервали игру в кости.

– Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь? – спросил он.

Даже гигант киммериец не захотел бы нарушать неписаные правила, которые царствовали здесь, где любой промах легко мог окончиться смертью. Хотя, конечно, в глубине души Конану страшно хотелось затеять драку. Человек с вытатуированным на лбу изображением черного паука и другой его напарник, с медным носом, привязанным к тому месту, где когда-то был настоящий, подняли на Конана глаза, а затем перевели взгляд на третьего своего соседа.

Этот третий был еще более живописным уродом, нежели двое других. Одна его нога стояла неподвижно, вывернутая под странным углом, – колено было некогда раздроблено и срослось неправильно. Вместо одной руки – обрубок, кисть отсутствовала. Конан рассудил, что, должно быть, он оставил ее где-нибудь в тех краях, где такой способ наказания за кражу был общепринят. Шея у человека была кривой, голова скособочена и постоянно наклонена вбок, так что правое ухо почти касалось плеча.

– Присоединяйся к нам, воин, – сказал он удивительно басистым и звучным голосом. – Мы почтем за честь видеть за нашим столом новый кошмар, сошедший на Шикас, – в твоем лице. Эй, хозяин! Эль для киммерийца! – Он хихикнул. – Я слышал, ты любишь крепкие напитки? Когда-то в Боссонии мне приходилось встречаться с несколькими киммерийцами. Впрочем, они оказались на редкость занудными ребятами. Пили только воду и вечно ходили с мрачными рожами, будто на похороны собрались.

– Я мало похож на моих соплеменников, – ответствовал Конан. – В противном случае я до сих пор жил бы в Киммерии.

Он взял кружку эля, принесенную слугой, и, повернувшись к кривошеему, поднял ее:

– Благодарю тебя.

Человек с татуировкой в виде паука постучал костями в стаканчике.

– Мы играем в "смерть шемита", – коротко сказал он. – Ты как?

"Смерть шемита" – игра довольно быстрая. Человек проигрывает или выигрывает при первом же броске. Киммериец положил на стол несколько монет:

– Играю!

Кожаный стаканчик пошел из рук в руки. Каждый из сидящих разок перевернул его и встряхнул, выбрасывая кости. У Конана выпали три "звезды" и "кинжал". Так себе. Впрочем, у других броски были еще хуже. Конан подгреб к себе выигрыш, оставив несколько монет для следующей ставки.

– Это Паук, – представил кривошеий, неуклюже накренясь в сторону татуированного. – А это Медный Нос, – показал он на другого. – А меня зовут Фалькс Счастливчик.

Конан посмотрел на него скептически:

– На мой взгляд, тебе не очень-то улыбалось в жизни счастье.

Тот ухмыльнулся и покрутил кривой шеей:

– Если бы тебя повесили, но ты после этого остался в живых, – наверняка счел бы себя счастливчиком.

– Да, пожалуй, – согласился Конан. Он встряхнул стаканчик и выбросил кости. На этот раз выпало четыре "орла" – лучший из возможных бросков. Остальные застонали.

– "Богиня"! – торжествующе воскликнул Конан. Таково было традиционное название этого броска. Конан решил, что не зря ноги сами привели его в "Химеру" – не иначе, это было к удаче.

– Скажите мне, друзья, если человек хочет потолковать с Лисипом, как на него выйти?

Бандиты вылупились на Конана.

– Ну, например, можно привлечь к себе внимание, – проговорил Фалькс Счастливчик. – Ну уж кто-кто, а ты со времени своего прибытия сюда внимания привлек предостаточно. Я думаю, что старый Лисип не отказался бы встретиться с тобой.

– А ты мог бы это устроить? – спросил киммериец, пока Паук тряс костями в стаканчике.

– Думаю, да. Погодите-ка немного, не играйте без меня. – Фалькс встал и поковылял куда-то прочь. Остальные послушно прекратили игру, хотя, судя по всему, не особенно стремились вовлечь своего нового знакомого в разговоры. Конана это устраивало. Он пришел сюда не для того, чтобы вести задушевные беседы с отребьем и висельниками. Откинувшись на спинку стула, Конан спокойно сидел, прихлебывая эль, засунув большой палец левой руки за пояс.

Остальные посетители "Химеры" после первой вспышки удивления скоро перестали обращать на киммерийца внимание. Людей Ингаса в красных кожанках тоже здесь заметно не было. Не было никого и из парей Максио, что ходили вместе с ним на крышу королевской казны.

Через пару минут вернулся Фалькс Счастливчик.

– Лисип наверху, – сообщил он Конану. – Он встретится с тобой прямо сейчас.

Конан встал. Когда варвар шел по залу, а потом начал подниматься по лестнице вслед за Фальксом, медленно тащившимся впереди, все взгляды были прикованы к киммерийцу. Конечно, это небезопасно, но Конан не сомневался, что сможет в случае чего вырваться из "Химеры" наружу, изрубив в капусту слабосильных бойцов Лисипа.

Счастливчик подвел Конана к обитой железом двери, в которой имелось небольшое окошко, забранное железной решеткой. С внутренней стороны окошко открылось, и Конан увидел чей-то подозрительный глаз. И киммериец, и Счастливчик отступили, чтобы наблюдатель мог убедиться, что с ними больше никого нет. Наконец дверь открылась, и они вошли внутрь.

– Входи, – сказал человек, открывший дверь, здоровенный детина с длинными спутанными волосами, одетый в куртку из выделанной кожи, усеянной остроконечными бронзовыми заклепками. За поясом у детины была палица с шипами. Над поясом колыхалось волосатое брюхо. Когда Конан и Счастливчик вошли, детина захлопнул за ними дверь и задвинул засов. В комнате царил полумрак.

– Что тебе от меня нужно? – послышался голос из задней части комнаты.

Конан осмотрелся. За широким столом сидел громадный человечище, дородный, но вместе с тем обладающий могучими мускулами. Массивная лысая голова, казалось, сидела прямо на покатых плечах, такой толстой и короткой была шея. Старые шрамы испещрили обветренное лицо и лысину. Огромные руки, лежавшие на столешнице, были узловатыми и заскорузлыми. Если бы не сплошная сеть морщин, покрывавшая его лицо, о возрасте этого человека было бы очень трудно судить. Он был похож на древнюю черепаху. Его черные глаза были лишены всякого выражения, точно глаза рептилии. Безгубый рот напоминал горизонтальную прорезь, сделанную ножом.

– Несколько слов с глазу на глаз, – сказал ему Конан.

– Ты можешь идти, – бросил Лисип Фальксу. – Умрук, останься, – приказал он охраннику. – Он не сможет подслушать.

Фалькс с неуклюжим поклоном вышел, а Конан сел на стул против старой черепахи, повернувшись так, чтобы Умрук не мог видеть движения его губ.

– Ты оскорбил моих людей на руднике, – начал Лисип без всякого предисловия. – Что ты там делал?

– Меня нанял Ксантус, – объяснил Конан. – На руднике я оказался просто так, ради любопытства. Твой человек грубо говорил со мной. И я бы мог его убить. Так что нечего ему жаловаться.

– Что за дела у тебя с Ксантусом? – спросил Лисип.

– Это останется между Ксантусом и мной.

– С тех пор как ты появился здесь, в городе только и разговоров, что о тебе, – заметил лисип. – Ты убил троих людей Ингаса на Площади. Две ночи тому назад из "Черепа" еще двое были посланы проследить за тобой, и больше их не видели. Ради которого тебя нанял Ксантус?

Конан пожал плечами:

– Тебе-то что до людей Ингаса?

– Мне на них наплевать. Однако в городе хватает неприятностей и без всяких там дикарей-киммерийцев. Я привык к тому, что все здешние головорезы работали на меня. Я следил за тем, чтобы респектабельных граждан никто и ничем не беспокоил, ну разве что кражами. Воры никогда никого не убивали. Теперь все изменилось.

– Здесь все изменилось задолго до моего появления, – ответствовал Конан.

– Впрочем, я думаю, можно вернуть старые порядки…

– Как? – изумился Лисип. Его глаза – глаза старой рептилии – слегка сузились.

– Ермак и Максио сейчас на ножах. Так или иначе, но скоро один из них убьет другого. И сразу станет легче дышать. Если умрет Максио, Бомбас перестанет ловить его и выбросит наконец из башки убийцу своего брата, а вместо этого займется делами ко всеобщей выгоде. Если погибнет Ермак, его люди либо уйдут из города, либо разбредутся по другим шайкам. Без Ермака они ничто. В любом случае, у тебя есть возможность контролировать того, кто останется в живых.

– Пожалуй, – согласился Лисип. – Но я не думаю, что у Максио много шансов. А если выживет Ермак…

– Именно, – сказал Конан. – А в этом городе я – единственный, кто может победить Ермака в открытом поединке.

– Как я понимаю, ты намекаешь, что хочешь поработать на меня? – спросил Лисип.

Конан откинулся на спинку стула:

– Я просто хочу сказать, что не являюсь твоим врагом. В настоящий момент я не собираюсь работать ни на тебя, ни на кого-нибудь другого. У меня свои дела. А в дальнейшем – кто знает? Скажем, так. Если выйдет, что в городе останутся лишь ты и Ермак, тогда мой меч к твоим услугам. За определенную плату, конечно.

– А до тех пор ты остаешься в стороне? – Черепашье лицо стало жестким, как камень.

– Если удастся не вляпаться в здешние разборки… Задержусь в Шикасе еще на несколько дней. Возможно, мне понадобится какое-нибудь укрытие, чтобы не маячить в городе.

– И это все? Укрытие я могу предложить тебе хоть сейчас. Скажем, подвал в "Химере"…

Конан покачал головой:

– Твой бывший боец, Юлус, сейчас работает на городского голову. Я могу поклясться, что он знает наперечет все твои норы. Нет, мне надо что-нибудь более надежное. Я слышал, что у тебя имеется одно подходящее местечко где-то недалеко от города. То самое, где ты держишь сопляков и баб, чтобы камнегрызы не выпендривались.

– Да, пожалуй, там ты был бы в безопасности. Но ты должен молчать об этом как рыба. Представляешь, какую глупость могут выкинуть камнегрызы, коли узнают, где содержатся их подстилки и гаденыши.

– Могила, – заверил Конан. – В конце концов, мне жить тоже охота.

– Ладно. К югу отсюда, на берегу реки, находится древний форт. Когда-то это был пограничный форпост – еще до того, как начались офирские войны. В течение многих столетий форт пустует, но до сих пор еще в приличном состоянии. Вот там заложники и сидят под надежной охраной.

– Если мне понадобится туда отправиться, то как твои охранники узнают, что ты разрешил мне укрыться в этом форте? У меня вряд ли будет время послать вперед весточку.

Лисип открыл ящик стола и вынул плоский свинцовый медальон, на котором была выбита фигура химеры.

– Это моя печать. Покажешь ее человеку, охраняющему ворота, и он пропустит тебя.

– Как? Всего лишь один человек, охраняющий ворота? – спросил Конан. – Неужели на подступах не расставлены засады?

– Что? Засады? – удивился Лисип. – Ты это серьезно?

Конану только это и нужно было знать. Взяв печать, Конан сунул ее себе в кошель.

– Очень хорошо. До тех пор, пока твои головорезы не попытаются убить меня, я не выступлю против тебя. Когда же ситуация в городе изменится, мы еще поговорим.

Конан поднялся, затем опять повернулся к Лисипу:

– Да, я слышал, что намечается встреча вожаков.

– Откуда ты знаешь? – спросил Лисип, почти не разжимая губ.

– Бомбас сказал. Он не верит своим псам, считая, что они не смогут обеспечить его безопасность. Поэтому хочет, чтобы в качестве его телохранителя на эту встречу отправился я.

– Хм. В самом деле, такая встреча намечается. Если мне только удастся договориться с остальными паханами. Стало быть, ты на ней будешь?

– Мне за это заплатят, – сказал киммериец. – Но это работенка всего на одну ночь. Это не значит, что я принял сторону жирной свиньи.

– Хорошо. Со мной у тебя проблем не будет. Впрочем, толстяк, похоже, совсем спятил. В городе еще никто не свихнулся в достаточной мере, чтобы нападать на городского голову. Хотя честно тебе скажу, очень хочется.

– Кстати, Максио и в самом деле убил брата Бомбаса? Я слышал, что это произошло здесь, в "Химере".

Массивные плечи слегка колыхнулись. Видимо, это должно было означать недоумение.

– Кинжал и в самом деле принадлежал Максио. Ну а кому какое дело до того, чья рука всадила его? Бурдо был такой же скотиной, как и его братец Бомбас. Вообразил, что, поскольку у нас договоренность с городским головой, ему, Бурдо, позволено вытворять здесь все что угодно и никому не платить. И что при этом даже здесь, в Дыре, он будет в безопасности. И в том и в другом он заблуждался, особенно касательно последнего.

– Ладно, я это учту, – сказал Конан. – В самом деле, здесь никто не находится в безопасности.

– Никто, – подтвердил Лисип.

С тем киммериец и ушел, оставив главаря шайки ломать голову над только что услышанным.

Вернувшись в гостиницу, Конан направился к стойке, заказал себе эля. Вместе с кружкой бармен подал ему и сложенный листок бумаги:

– Попросили отдать тебе сегодня после полудня. Принес тюремщик.

От бумаги слегка пахло лавандой.

Конан развернул листок и прочел. Тонкой заморийской вязью было написано: "Воистину, твой дар был щедрым. Большего от тебя я и просить не вправе. Но все-таки скажи, когда ты меня отсюда вытащишь?" Усмехнувшись, киммериец скомкал листок и бросил его в очаг.

Допив пиво, Конан вышел во двор, где взял факел и зажег его от другого, уже горевшего. Поднимаясь по лестнице, он заметил, что там что-то изменилось. Наклонившись и поднеся факел к ступенькам, Конан убедился, что был прав. На ступеньках расплывались пятна только что пролитой крови. Конан замер, потом вновь осторожно двинулся вперед. Кровавый след тянулся по галерее, а перед дверью его комнаты натекла целая лужа.

Киммериец бесшумно обнажил меч. Резким рывком он распахнул дверь и сунул туда факел, отведя руку для удара. Однако же внутри все было тихо и спокойно. На кровати он разглядел Бриту с пепельно-серым лицом и широко раскрытыми глазами. На мгновение он решил, что женщина мертва и что это ее кровь. Затем киммериец увидел распростертый на полу труп мужчины.

– Есть тут кто-нибудь? – спросил он, все еще держа наготове меч.

Брита подняла голову и удивленно посмотрела на киммерийца, будто в первый раз увидела. Конан вложил меч в ножны и притворил за собой дверь.

– Ты ранена? – спросил он. Она снова молча покачала головой. – В таком случае, что с тобой? Это же просто труп. В отличие от живых, с трупами не бывает проблем.

Конан перевернул тело на спину. У убитого было длинное костистое лицо. Длину лица еще более подчеркивала острая козлиная бородка. На мертвеце были тяжелый халат и высокие сапоги из тех, что любят носить караванщики.

– Как он здесь оказался? – спросил Конан.

– Совсем недавно, незадолго до тебя… – начала она. Потом замолчала и, наконец снова набравшись сил, продолжила: – В дверь кто-то постучал. Я думала, что это ты, и открыла. В дверях стоял этот тип. У него уже тогда было лицо трупа. Его одежда казалась буквально пропитанной кровью. О, Конан! Он был такой страшный! Он качнулся и сделал шаг вперед, прижимая к себе какой-то сверток. Выговорил только: "Для киммерийца…" А потом упал и лежит здесь до сих пор. Я попыталась перевернуть его, но он слишком тяжелый. Он мертв. А я сижу здесь, перепугана до смерти, боясь пошевелиться. Я не знала, что делать. Думала, что убийца, возможно, где-то снаружи.

Конан наклонился и осмотрел убитого. Кто-то вспорол ему живот кинжалом, выпустив кишки. Самого кинжала в теле не было.

– Должно быть, у этого человека было здоровье как у быка, коли с такой раной он смог подняться сюда, по лестнице, – проговорил Конан. – А где тот сверток, о котором ты говорила?

– Вон он.- Она указала в угол, где лежало что-то, завернутое в запятнанную кровью ткань. – Когда он упал, оно откатилось туда. Я побоялась его трогать.

Конан выпрямился:

– Не хотелось бы, чтобы тело обнаружили здесь. Внизу все тихо. Я отнесу его в аллею около Площади и оставлю там. Утром его найдут, может быть, его товарищи захотят похоронить его как полагается. А ты тем временем вымой здесь. Ведро и воду возьмешь на кухне. Справишься?

Она молча кивнула.

– За дверью тоже кровь. И на ступеньках. Даже если ты пятно-другое не заметишь, все ж будет лучше. По крайней мере, не будет так бросаться в глаза, что тут кто-то умер. Если кто-нибудь завтра спросит тебя, откуда кровь, скажешь, что я пьяный сюда возвращался, оступился и расшиб голову.

– Как ты умудряешься думать обо всем сразу? – спросила она.

– Я скоро вернусь.

Конан поднял труп и взвалил его на плечо, не обращая внимания на кровь, которая пачкала одежду.

Когда киммериец тащил свою неподвижную ношу вниз по лестнице, никто в гостинице не подавал признаков жизни. Тихо было и на улице. К тому же даже если кто-нибудь и не спал, то было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть. Конан безо всяких препятствий донес труп до центра города. Он оставил его в боковой аллее, затем подошел к одному из фонтанов и по возможности смыл с себя кровь. С промасленной кожи кирасы кровь смывалась легко, а что до одежды, то всегда можно купить новую.

Вернувшись в гостиницу, Конан увидел, что Брита старательно скребет пол. Сейчас она выглядела обычной домохозяйкой. Похоже, знакомая работа успокоила ее и излечила от истерики.

– Я уже вычистила галерею и лестницу. Не думаю, что пропустила много пятен.

– В этом городе пролитой кровью никого особо не удивишь, – заметил Конан. – Но пока ситуация не станет для меня ясной, я не хотел бы, чтобы этот труп связывали именно со мной.

Конан пересек комнату и поднял лежащий в углу сверток, завернутый в окровавленную ткань. Для своего небольшого размера пакет был удивительно тяжелым. Конан вертел его в руках, рассматривая обертку. Грубая мешковина заляпана кровью, видны следы чьих-то грязных пальцев, однако сверток вроде бы никто пока не вскрывал.

– Но как он мог догадаться, что пакет нужно принести мне? – вслух удивился Конан.

– Что ты сказал, Конан? – переспросила Брита, отжимая в ведро розоватую воду.

– Ничего. Нужно решить, что с ним делать.

– А что это? – Она выпрямилась и подошла поближе. Однако Конан не позволил ей даже прикоснуться к свертку. Чем меньше она знает, тем лучше.

– Чем меньше ты будешь знать, тем лучше. Между прочим, из-за этой штуки, как ты сама могла убедиться, готовы пойти на убийство. Поэтому до тех пор, пока я не решу, что мне предпринять дальше, я должен ее спрятать.

– А где ты собираешься ее спрятать?

– Тебя не касается, – грубо бросил варвар. И, заметив обиженное выражение ее лица, добавил: – Ради твоего собственного блага! В этой маленькой вещи сокрыто большое зло. Чем меньше ты будешь с ней связана, тем лучше.

– Ах так!.. – разъярилась женщина.

– Я должен уйти. Скоро светает. Я быстро вернусь. У тебя есть все, что нужно?

– Да. Мне и нужно-то немногое. Я хотела бы, чтобы ты побольше бывал со мной. Или я тебе разонравилась?

– Нет. Но как я могу почаще бывать с тобой, если ты целыми днями шастаешь невесть где? А у меня появилось слишком много врагов. Женщина мне была бы обузой.

– Обуза! – яростно воскликнула Брита. – Стало быть, вот кем я теперь для тебя являюсь! Обузой! Ну хорошо. Я сама о себе позабочусь!

– Ладно. Некогда мне тут с тобой языком молоть. Увидимся позже. – И Конан ушел, ворча себе под нос о женщинах и их излишней обидчивости.

На главной улице Конан остановился. То, что он собирался сделать, требовало абсолютной секретности. Киммериец отыскал крышку люка. Потом сбегал во двор гостиницы и вернулся.с факелом. Тут он неподвижно замер, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, и долго ждал, стоя в неподвижности, вслушиваясь и всматриваясь в темноту. Вокруг все было тихо. Наконец он быстро спустился в люк и оказался в хорошо знакомой ему уже Большой Клоаке. Подняв руки, он задвинул крышку, поставив ее на место.

Недавно прошедший дождь хорошо промыл дренажную систему. В воздухе, конечно, ощутимо попахивало, но вонь была все-таки терпимой. Конан отошел на несколько шагов от люка, а затем положил тяжелый сверток на мокрые камни. Сев на сверток, он вытащил из своего кошеля, висевшего на поясе, кресало, кремень и трут. Добыть огонь, работая на ощупь, было сложным делом, но Конан был терпелив. Несколько минут он стучал в вонючей темноте кресалом по кремню, пока наконец на трут не попала искра. Конан осторожно подул. Красноватая точка начала разгораться. Над ней показался язычок пламени. Конан поднес ее к пропитанной маслом ткани, которой был обернут конец факела, не переставая дуть. Вскоре факел загорелся. Теперь у Конана был свет, и можно было двигаться дальше по Большой Клоаке.

По дерьмостоку Конан пробрался в подвалы театра, откуда поднялся на крышу. С крыши театра он перепрыгнул на крышу храма. Правда, ему пришлось употребить для этого всю свою ловкость, поскольку сверток был довольно-таки увесист. Оказавшись в храме, Конан не пошел в отведенные ему помещения, а вместо этого спустился по задней стене, предварительно привязав свою ношу за спину с помощью пояса. Войдя в безлюдную кухню, Конан спустился по лесенке в подвал. Здесь хранились дрова для жертвенников и очагов, старая мебель и куча другого хлама. Кроме того, здесь были установлены печи, которые использовались для нагревания воды при ритуальных купаниях и для обогрева всего храма при помощи системы труб. В одной из печей огонь горел постоянно. Конан первым делом убедился, что возле печи не сидит дежурный аколит. Только после этого киммериец раскрыл дверцу печи, при свете пламени развернул сверток и, скомкав, бросил в огонь окровавленную ткань. После чего взял в руки злополучный талисман. Из-за него пролито столько крови, накручено столько хитроумных интриг.

Несмотря на яркие отблески огня, вещица казалась чернее ночи. Она сверкала, как бриллиант, и в то же время создавалось впечатление, будто она поглощает весь падающий на нее свет. Скорпион был выполнен с такими реалистическими подробностями, что, казалось, вот-вот он поползет на своих шести ногах, угрожающе выставив перед собой клещи. Конец его жала по-особому влажно поблескивал.

Тело насекомого венчала женская головка. Лицо у женщины черное. Широко раскрытые глаза подобны сгусткам тьмы. Глаза не имели ни зрачков, ни белков, но они явно не были слепыми. Они видели. На мгновение Конан почувствовал себя неуютно при мысли о том, что чуткий взгляд нелепого существа сейчас изучает его. Каким бы ни было истинное происхождение статуэтки, она действительно обладает великой магической силой. Варвар это нутром чуял. Даже вес у фигурки необычный. Будь она из чистого золота, все равно весила бы меньше.

Тут Конану пришла в голову блестящая идея – спрятать статуэтку прямо здесь, в храме. В углу большого помещения под главным залом имелась высокая каменная кладка – пьедестал, на котором покоилось некогда колоссальное изваяние Митры. Сейчас эта кладка поддерживала пьедестал с уродливым идолом Матери Дурги.

Однажды, много лет тому назад, Конану случилось исполнять рискованное поручение одного жреца-изгоя. В благодарность этот человек открыл Конану древнюю тайну своего клана. В каждом храме Митры, сообщил жрец, имеется камера внутри пьедестала, на котором стоит статуя божества. В этой камере в момент крайней опасности могут быть спрятаны сокровища или даже люди. Жрец-изгой поведал Конану, как можно попасть в такой тайник.

Конан направился к задней части пьедестала. Аккуратно отсчитав нужное расстояние от пола, Конан надавил на несколько камней, каждый из которых сдвинулся на долю дюйма. С виду камни полностью похожи на остальные, из которых сложен пьедестал. Только посвященные в тайну могли открыть тайник. Когда Конан нажал на последний из камней, целая каменная секция почти в рост человека плавно и бесшумно ушла внутрь.

Конан нагнулся и прошмыгнул в тайник. Оказавшись внутри, он принялся ощупывать стену справа от входа до тех пор, пока не обнаружил нишу, на которой до сих пор сохранились заготовленные заранее свечи. Взяв одну, Конан вышел, подошел к печи, зажег свечу и вернулся к тайнику. В центре камеры находился небольшой каменный пьедестал, доходящий Конану до пояса. В стародавние дни на таком пьедестале стояла маленькая статуя Митры, полностью повторяющая колосс, громоздящийся наверху. Теперь вместо Митры Конан водрузил на пьедестал Черного Скорпиона. В свете свечи поверхность статуэтки влажно поблескивала. Конан задул свечу, положил ее в нишу и выбрался из камеры. Затем, повернувшись, он нажал на особый камень у входа. Каменная дверь бесшумно вернулась на прежнее место. Прошло мгновение, и ее было не отличить от прочей каменной кладки. В первый раз с того момента, как обнаружил в гостинице труп, Конан вздохнул свободно. Когда удастся сбыть это сокровище с рук, он будет невероятно счастлив.

Он вышел из подвала. Возвращаясь назад через кухню, Конан не забыл прихватить мяса для Риетты.