"Петр Ефимович Тодоровский. Вспоминай - не вспоминай " - читать интересную книгу автора

манатки, смылись... Никого. Кто в такую погоду решится высунуть нос? Никто.
Тем более ОНА. Стою, топчусь, прохаживаюсь вдоль забора, всматриваюсь в
сероватую мглу. Прошло более получаса, как я перемахнул через забор, а ОНА
все не идет. Когда я стал уже терять надежду, вдруг мне почудилось, что там,
на самом верху горбатой улочки, в сгустившихся сумерках показалась фигурка.
Все ближе, все ближе... Неужели ОНА? Да, ОНА! Я протер замерзший нос, сделал
шаг навстречу.
- Я уж думал не придете...
- Давно здесь?
- Да нет. Минут пять, - соврал я.
- А нос посинел, - и улыбается.
- Он у меня не любит мороза. Ветер...
- Что будем делать? - спрашивает она.
- Пока в ресторан не могу вас пригласить, - дурацкий смешок.
Она снова улыбнулась. Помолчали. И вдруг:
- Есть идея! - оживилась Янина. Я вопросительно кивнул.
- У меня дома мать. Больная. А квартира не топлена. Давно перестали
топить. И дрова кончились...
- Намек понял! - радостно воскликнул я.
Быстрым шагом мы поднимаемся вверх по горбатой улочке в самый дальний
участок училища, где забор делает изгиб в гущу голых деревьев. Там-то мы и
начали отрывать от забора доски. То есть отрываю я, а Яна следом подбирает
большие и малые куски, не пропуская ни одной щепки.
- Может, хватит? - шепчет она. -Опасно.
Но меня уже не остановить. Вошел в раж:
- На завтра ведь тоже надо, правда?
- Правда.
- И на послезавтра...
- А вы завтра сможете освободиться?
Я осмелел:
- Может, перейдем на "ты"? - говорю, продолжая вырывать доски. - Ты
учишься?
- В вечерней школе. Заканчиваю десятый. А днем в госпитале, на
подхвате. Пошли, я боюсь.
Последняя доска издает такой жуткий треск, что где-то совсем рядом
залилась собака.
Две смежные комнатки с окнами-бойницами. В дальней на кровати с
металлическими шариками лежит мать Янины. На ней - два одеяла, поверх них
телогрейка и пуховый платок.
- Мама, это - Петя, - говорит Янина, засовывая доски в печурку.
"Буржуйка" стоит посреди комнаты, от нее труба идет прямо в закупоренную
форточку.
- Не раздевайтесь, - говорит мать
Яны, видя, что я собрался снимать шинель. - Меня зовут Эйжбета
Даниловна.
- Эйжбета?
- Мама полячка, а папа русский. Воюет.
- Да, я - полячка, а мой муж и отец -русские, - подтвердила Эйжбета
Даниловна. У нее запрыгал кончик носа, глаза наполнились влагой. - Садитесь,
что вы стоите?