"Петр Ефимович Тодоровский. Вспоминай - не вспоминай " - читать интересную книгу автора

назад к своей женщине. С трудом догоняем, валим его в снег, говорим всякие
дурацкие слова, мол, что тебя ждет и прочее и прочее, но на него никакие
слова не действуют. Вырывается и снова бежит туда. Снова нагоняем, снова
валим в сугроб, вдвоем наваливаемся на него, заламываем ему руки.
- Не хочу-уу в казарму-у! - орет Юрка на всю улочку. - Не хочу!!! Лучше
на фронт...
Внезапно умолкает. Крупные капли текут по его щекам, плачет Никитин,
словно младенец в коляске разревелся, понимаешь.
Сидим в снегу, я и Сергей. Молчим. Даем Юрке выплакаться.
Морозное утро. У проходной топчется девчонка. Лет шестнадцати. Не
больше. Стоптанные мужские ботинки, из-под короткой юбки торчат пузырчатые
брюки, телогрейка не по росту: в плечах широка, рукава коротки, дальше
покрасневшие кисти рук. Под ногтями -траурная кайма. Мотя!
- Кого ждем, Мотя? - интересуется курсант из проходящего строя.
С того дня она и стала Мотей. Хотя настоящего имени ее никто не знал.
Однажды - это уже на второй или третий день - взвод, выходя из проходной, в
сорок глоток рявкнул: "Здравствуй, Мотя, Новый Год!"
С самого раннего утра допоздна дежурит Мотя, вглядывается в лица
проходящих курсантов. Откуда взялась? Кого высматривает? Худенькая, под
глазами синяки, но все равно хорошенькая-хорошенькая. Стоит на цыпочках,
проводит взглядом и снова ждет...
А вот и наш взвод. Выходим из проходной со своей: "Скажи-ка, дядя, ведь
не даром..." С криком:
- Юра-а! - в строй врезается Мотя, бросается на Никитина, обвивает
руками шею, целует в губы, щеки, счастливые слезы потоками бегут у нее по
лицу. - Юрочка! Любимый! Родненький, нашла! - и целует, целует.
Строй рассыпается, песня затухает, комвзвода оторопело смотрит на эту
картину...
- Взвод! Становись! - И Никитину с перекошенным лицом: - Пять минут на
выяснение, - шипит он, глядя на Мотю, которая буквально повисла на
подчиненном. - Ясно?!
- Как ты здесь оказалась? - говорит Никитин.
- Приехала к тебе, - говорит так, будто ее здесь давно ждут. Глаза
сверкают, счастливая улыбка не сходит с лица.
- Убежала из детдома?
- А то не знаешь. Из самого Душанбе. Я тут все училища пересмотрела: и
танковое, и артиллерийское и еще... Больше не могу без тебя и все! - и
заревела на всю улицу.
- А как добралась?
- Как-как! - взорвалась. - На товарняках. Где только не была-а...
Вскакиваешь в товарняк, а куда он идет ведь не знаешь, верно. - И снова в
слезы: - Так захотелось увидеть тебя...
Ему стало ее жалко. Обнял. Она припала к его груди.
- Давай удерем?! Спрячемся, будем вместе, а?
- Меня же расстреляют.
- За что?
- За дезертирство.
- Я знаю такое местечко под Душанбе, - с надеждой смотрит ему в глаза.
Никитин тяжело вздыхает.
- Может лучше ФЗУ? Все же кормежка, ну, и там профессия?.. А, подумай,