"Салчак Тока. Слово арата (Автобиографический роман-трилогия) " - читать интересную книгу автора

ухватившись за повод, ввалился в его сани.
Чолдак-оол передал мне вожжи и взял в руки аркан. Пустые сани, которые
мы тщетно старались догнать, оказались впереди направо от нас. Их было еле
видно в предрассветной мгле. Чолдак-оол верно рассчитал - сказалась кочевая
сноровка. Пущенная им петля зацепилась за передний конец левого полоза
мчавшихся впереди саней. Чолдак-оол приказал мне повернуть еще влево и
подхлестнуть коня. Тогда наши сани, соединенные длинной веревкой, пошли под
углом, как крылья невода, загребая отводами целинный снег. Кони убавили ход
и вскоре остановились.
Мы вернулись к обозу, оставшемуся на перекрестке. Заря еще не занялась,
но небо, с вечера затянутое облаками, очистилось. Ярко вспыхнули звезды, как
будто спешили наиграться в темной синеве, пока не настал рассвет. Кругом
было тихо-тихо.
У меня стучало в ушах, ныла голова, жгла ссадина на руке.
- С чего давеча Степан так разозлился? - спросил я Чолдак-оола.
- С чего? Ты заложил в сани его верхового жеребца.
- А ты видел, как я закладывал, почему молчал?
- Я думал, что он позволил. Даже позавидовал - новичку-любимчику все
можно. Теперь вижу - не так.
Мы выстроили обоз и покатили своей дорогой. Вскоре на берегу Каа-Хема
зачернели стога в снеговых шапках.
Подъехав к воротам изгороди, за которыми стоял самый большой стог,
Чолдак-оол весело крикнул:
- Вот мы и на месте!
Я побежал отворять заворки [Заворки - ворота из жердей.].
- Теперь что делать?
- Тащи веревку.
Я подал аркан Чолдак-оолу. Он так же ловко, как в дороге, метнул его
ввысь и перекинул через стог по самой середине.
- На, крепко держи этот конец, а я полезу с того краю.
Чолдак-оол скрылся за стогом и оттуда крикнул:
- Ну?
- Ну! Ну!
Веревка натянулась. Я, упираясь, пыхтел, Чолдак-оол потяжелее меня.
Вдруг веревка ослабла, - значит, он уже наверху.
Я отпустил свой конец и посмотрел на снежную шапку стога, распоротую
веревкой. Где же Чолдак-оол? Он выбежал из-за стога, яростно замахнулся
ручищей, и я полетел наземь. Никогда я не чувствовал себя таким обиженным.
Ведь я же не знал... я не нарочно... он мой друг. Я поднялся, но слезы, от
которых я давно отвык, текут и текут.
Посмотрел на Чолдак-оола, и сразу прошла обида: он весь в снегу, на
лице кровь - плюхнулся с такой высоты, а наст на снегу острее стекла. Я
понял, что очень виноват перед ним.
Чолдак-оол снова перекинул веревку и, не надеясь на меня, воткнул вилы
в подошву стога, накинул петлю на вилы, сказал:
- Прижимай книзу верхний конец, - и убежал за стог.
Как шишка на отороченной горностаем шапке чиновника, торчала над стогом
его голова.
- На санках - лопата, подкинь!
Я бросил на стог лопату.